— Ты мне не сестра, - слышу злой шепот, - а значит, я могу тебя ебать, когда мне вздумается. Правильно?
Не можешь! Ты женат! Мы на твоей свадьбе! Я кричу, дергаюсь, но получается только приглушенный стон. Особенно смачный, когда Максим рукой касается промежности. Оттягивает полоску ткани и просовывает пальцы в меня.
Тело тут же плавится от его напора. Алкоголь в мозгу только добавляет огня. В теле шумит толчками пульса яростное желание. Такое сильное, что наворачиваются слезы. И от облегчения, что он мне не брат, и от кайфа, который он во мне вызывает. Что-то дикое и порочное растет внутри меня. Рвет на части душу, пока он методично берет меня пальцами, увлажняя интимное местечко. Но очень скоро заменяет их плотью. Огромной, твердой и очень горячей.
И меня уже трясет, когда раскаленная головка касается половых губ, давит. И легко, так легко проскальзывает внутрь. Внутри мокро. Там уже прошелся ливень, а в глазах от переизбытка чувств и эмоций настоящий потоп.
— Какая ты тугая, Лана, — говорит он сквозь крепко сжатые зубы. Толкает на что-то твердое. Прижимая сверху рукой, проникает до самого конца. Замирает на мгновение. Часто и тяжело дышит, словно забрался, наконец, на гору, преодолел долгожданное препятствие, а я сама на горе. И воздух потоками хлещет мне лицо.
Глава 27.
Но это быстро заканчивается, и в следующее мгновение безжалостная машина по имени «Максим» приходит в действие.
— Ты бы знала… — выдыхаю и толкаюсь все чаще в Лану. — Знала бы ты, как я этого ждал. Каждую проклятую минуту дерьмовых трех лет. В клетке условностей и желания мстить. Ему. Тебе, что сбежала. Себе, что не догнал. Но теперь я свободен. Теперь я тебя не отпущу, теперь я сполна получу все… А ты все пытаешься увернуться. Игнорировать меня. Но ты должна быть только со мной. Подо мной.
Начинает методично потрахивать. Скользит так, будто там уже скопилось море. Толкается жестко, грубо, даже не собирается меня жалеть. Работает бедрами похлеще дровосека в лесу. Срубает мысли ударами конца о матку. Сначала резко и не торопясь, но скоро набирая нешуточный темп. Так остро, что меня начинает штормить. Меня выносит еще из-за порции алкоголя, от мыслей, кто мы и что делаем. И я чувствую, что на грани. Почти теряю сознание.
Макс не дает. Руку на затылок кладет, оттягивает результат трехчасового труда Даши и рычит.
— Вернись, мать твою. Я не собираюсь трахать просто тело. Ты мне нужна. Вся нужна. Сестра. Шлюха. Чужая жена. Можешь быть кем угодно. Но ты все равно моя. Моя, слышишь?
И вскрикиваю, потому что сил молчать нет. Только принимать в себя жесткую, разбухающую плоть. Перед глазами искры. В голове метель. И звуки эти пошлые, чавкающие по мозгам бьют. Теряюсь в порочном лесу наслаждения и греха. Остаются только Макс и я. Мое тело и его член. И потертое клеймо, которое он заново выжигает на моей душе.
— Терпи, терпи… сбежала от меня на три года, теперь терпи. Буду долго и часто тебя брать. Трахать вдвойне за каждую прожитую ночь без тебя.
Меня прошибает новыми и новыми электрическими импульсами. Бьет током, заставляя конвульсивно трепыхаться словно рыбу в сетях.
А он все бьет меня и бьет своим гарпуном. Без жалости. Без остановки. Стирая между нами все грани разумного и запретного.
Пока в конец не звереет, толкается остервенело. Без перерыва. Это уже не секс. Это яростная ебля. Наказание.
Меня. Его. Вместе.
Но кончить не дает проклятая мысль, что мы не одни. Что где-то там бродит Женя, Мальвина. Требующий расплаты опекун. А мы здесь, совокупляемся за все те ночи, что были не вместе. И грудь моя в его руках. И соски уже ноют в ожидании ласки. И губы пересохли от тихих вскриков.
Но в один момент он выходит со смачным звуком, разворачивает меня и жадно набрасывается на губы. Целует снова и снова. Пьет потраченные на секс и нервы силы. Всасывает язык и, прикусывая, вторгается в нутро снова. Сразу и с размаху.
И все мысли поглощает его взгляд. Острый, прищуренный. Теряюсь в нем, падаю в тот омут, растворяюсь и теряюсь. А он не останавливается. Целует. Целует. Целует. Подбородок мокро вылизывает. И внутри меня членом чудеса творит. И тело натягивается пружиной, а Макс все давит. С каждым толчком. С каждым укусом языка. Но стоит ему сжать пальцами соски, оттянуть их до легкой боли меня отпускает. И я лечу прямиком в оргазм, тону в океане наслаждения, пока мое влагалище продолжает истязать огромный член. Я хочу кричать, а получается только мычание, прямо ему в рот. Который отпускает меня, растягивается в улыбке. Зверином оскале.
- Кончай, кончай для меня. Я тебя никому не отдам.
И только его губы накрывают меня снова, только я чувствую внутри себя взрыв густой влаги, но весь настрой сбивает порыв ветра и жесткий хлопок двери.
Глава 28.
Хочу дернуться, когда в голову иглами втыкается осознание. Максим лишь скалится у самых губ и кивает в сторону двери.
— В этом есть свой кайф, трахнуть лже-сестру на собственной свадьбе. Прекрасно понимаю, что он видел того, кто хлопнул дверью. Это выбешивает. Настолько, что оргазм, который был так близко, тут же отдаляется. На огромное расстояние, как были мы все три года.
Зато злость столпом пара поднимается в теле. Со всей дури отталкиваю Макса, ору ему в наглую харю:
— Пошел нахуй, скотина. Не подходи ко мне никогда!
— Ты просто не кончила, вот и раздражаешься, — слышу в след и тоже хлопаю дверью.
Поправляю платье и выхожу из комнатушки понимая, что прекрасная прическа утеряна безвозвратно. Остается только распустить на бегу волосы и прямиком отправляться в зал. По взгляду станет понятно, кто меня видел. Кто подумал, что я трахаюсь со своим братом. И, конечно, я нахожу его.
Женя. Блядство.
Он уже у самого выхода. Смотрит напряженно и укоризненно. И я уже делаю несколько шагов к нему, чтобы объяснить, чтобы просто сказать убогое, ненужное «Прости», как вдруг вздрагиваю от оглушительного выстрела в потолок.
Поначалу все люди, какими заполнен зал, просто замирают, смотрят вверх. Но уже спустя мгновение начинается откровенная паника.
Женя бросается ко мне. Я знаю, вижу, что он волнуется. Глобальная беда часто заставляет людей пересмотреть частные приоритеты. Не успевает он сделать и пару шагов, как его сбивает с ног тучная, взволнованная дама, а меня кто-то хватает и просто несет.
Что за хрень?!
Я пытаюсь отбиваться, кричу, что есть мочи. Вгрызаюсь в руку, зажимающую мне рот, но в висок упирается что-то твердое, в шею рвет смелось на ошметки угрожающее рычание:
— Ни звука, пока не прошиб мозги.
Меня тащат от бьющейся в истерике толпы все дальше. Пихают в дверь, толкают в другие руки.
Куда, зачем? Мысли, как ветви дерева в ураган, кружатся ломаются, летают. И лишь одна из них слишком четкая, чтоб не понять.
