Еще одной причиной быстрого распространения хлората натрия стало доверие новозеландцев к науке в целом и к руководству страны в частности. В 1930 году в «Новозеландском сельскохозяйственном журнале» вышла статья Дж. У. Дима, руководителя одного из департаментов министерства сельского хозяйства Новой Зеландии. Он писал, что хлорат натрия и хлорат кальция — лучшие средства для борьбы с крестовником. Однако более безопасный хлорат кальция все же уступал по эффективности, и работать с ним было не так удобно, так что Дим советовал использовать именно хлорат натрия. В редакцию журнала стали приходить письма с вопросами от фермеров, и через два месяца Дим подтвердил свои рекомендации.
Овцы — единственные домашние животные, для которых крестовник практически безвреден. Поэтому их разведение — наиболее предпочтительный и экологичный способ борьбы с ядовитым растением. вот только новозеландские фермеры не могли позволить себе содержание таких больших стад овец.
В 1932 году журнал «Новозеландский фермер», адресованный уже широкой аудитории, назвал хлорат натрия «величайшим даром» и посоветовал смешивать его не с водой, а с порошком извести: по мнению автора, в сухом виде пестицид был еще эффективнее. Через некоторое время в Министерстве сельского хозяйства отметили, что использование хлората натрия с известью стало обычной практикой.
Джеймс Уотсон пишет: очевидно, что причиной популярности опасного химиката стала грамотность фермеров и их уважение к науке. Социологическое исследование конца 1930-х годов показало, что фермерские хозяйства, занимающиеся производством молочной продукции, в среднем выписывали четыре регулярных издания (газет или журналов), причем одно из них было посвящено именно сельскому хозяйству — неожиданно высокие цифры.
И, наконец, последний фактор, повлиявший на распространение пестицида, — стремление свести к минимуму количество занятых в хозяйстве человек. Причин было несколько: во-первых, наемный труд в Новой Зеландии был весьма дорогим, работа в поле считалась непрестижной, да и сами работники не стремились отдавать все свои силы на благо чужого хозяйства. Это значит, что основная нагрузка ложилась на семью фермера. Во-вторых, в середине 1920-х годов сельские жители стали все чаще отдавать детей в школу: учеба была обязательной для подростков младше 14 лет. Количество детей тоже уменьшилось: от восьми человек на семью до трех-четырех. В-третьих, в первой половине XX века у сельских жителей появилось стремление к образу жизни, который Уотсон называет «респектабельным». Это означало, например, что супруга фермера может позволить себе заниматься только домашними делами и не выходить в поле; его дети посещают школу; а за его столом едят только члены семьи, а не наемные рабочие. Все вместе это привело к желанию максимально облегчить и ускорить выполнение сельскохозяйственных работ — так, чтобы с ними справлялся владелец хозяйства и его взрослые дети. Хлорат натрия как нельзя лучше отвечал этим требованиям.
Как заключает Джеймс Уотсон, распространение в Новой Зеландии опасного для жизни хлората натрия стало яркой иллюстрацией того, как желание добиться более высокого уровня жизни в сочетании с массовой грамотностью и доверием к специалистам привело к трагическим последствиям. Довольно неочевидная связь, верно?
И, конечно, заканчивая разговор об опасном пестициде, нельзя не вспомнить еще один пример неоднозначного достижения химии. Речь идет о знаменитом ДДТ — дихлордифенилтрихлорметилметане (который еще известен под названием «дуст»). Вещество синтезировал 24-летний студент-химик Отмар Цайдлер, опубликовав статью в 1874 году. После этого соединение было забыто на несколько десятилетий. Второй раз вещество получил Пауль Герман Мюллер, работавший в фармацевтической и химической компании J. R. Geigy Ltd (современный Novartis). В 1935 году Мюллер начал заниматься поисками эффективного инсектицида — вещества, убивающего насекомых. Требований было три: соединение должно быть недорогое, эффективное и безопасное для людей. Спустя четыре года работы химик синтезировал ДДТ.
В промышленных масштабах его начали производить в 1943 году. Вещество отлично справлялось с колорадскими жуками, тлей и другими насекомыми. Благодаря инсектициду удалось остановить эпидемию сыпного тифа в Неаполе — ДДТ убивал вшей, переносчиков заболевания. А еще — малярийных комаров. В 1944 году Уинстон Черчилль писал: «Превосходный порошок ДДТ, всесторонне исследованный и доказавший, что он дает удивительные результаты, отныне будет широко использоваться британскими войсками в Бирме и американскими и австралийскими войсками в Тихом океане и Индии на всех театрах боевых действий». В 1948 году Пауль Герман Мюллер получил Нобелевскую премию по физиологии или медицине с формулировкой «За открытие высокой эффективности ДДТ как контактного яда».
Первые звоночки раздались в начале 1960-х годов после выхода книги «Безмолвная весна», в которой утверждалось, что ДДТ негативно влияет на окружающую среду, особенно на птиц: из-за пестицида скорлупа яиц становится тонкой, в результате чего эмбрионы погибают. Позже выяснилось, что ДДТ накапливается в почве и воде, а также тканях организма, представляя опасность для микроорганизмов, земноводных, птиц, рыб, животных и человека. Есть предположения, что ДДТ может провоцировать рак (но это не доказано). Первым государством, запретившим ДДТ, стала Швеция — это случилось в 1970 году. За ней последовали и другие страны.
В 2004–2006 годах Всемирная организация здравоохранения вновь разрешила применение ДДТ для борьбы с малярией. По мнению экспертов, в этом случае польза инсектицида многократно превышает риски для здоровья людей и окружающей среды. В 2007 году Американский институт предпринимательства опубликовал доклад, в котором сказано: «Из всех когда-либо синтезированных химических веществ ДДТ, вероятно, является самым ценным для борьбы с болезнями. В течение последних 60 лет он регулярно использовался в программах общественного здравоохранения и спас миллионы людей от таких заболеваний, как малярия, тиф и желтая лихорадка».
Выходит, Шнобелевский комитет в 2005 году не зря привлек внимание общественности к проблеме соотношения пользы и урона от пестицидов — эта тема актуальна и по сей день. Истории взорвавшихся брюк мистера Бакли и «безмолвной весны» прекрасно иллюстрируют: прогресс и вред редко ходят поодиночке.
Вместе с Джеймсом Уотсоном лауреатами Шнобелевской премии 2005 года стали:
Биология: группа ученых из Австралии, Канады, Франции и Швейцарии за составление каталога запахов, издаваемых представителями 131 вида лягушек в состоянии стресса. Запахи оказались очень разными: от приятных до отталкивающих. Кроме того, авторы исследовали биологическую роль запахов и то, насколько схожи ароматы лягушек близкородственных и далеко отстоящих друг от друга видов.
Химия: Эдвард Касслер и Брайан Геттельфингер за ответ на вопрос: где люди плавают быстрее, в воде или в геле? При помощи загустителя ученые сделали вязкую субстанцию (по словам Касслера, она была похожа на сопли), плотность которой в два раза превышала плотность воды, и наполнили ей бассейн. Эксперименты показали, что плотность жидкости не влияет на скорость плавания — люди двигались в геле так же быстро, как и в обычной воде. Ученые пришли к выводу: гель, конечно, тормозит спортсмена, но при этом увеличивает скольжение, и эти эффекты уравнивают друг друга.
