Корчак достал телефон, чтобы позвонить Эльзе и сознаться в содеянном. Но рука не поднялась набрать номер. Он ведь обещал. И в очередной раз нарушил данное слово. Жалкое ничтожество, вот кто он такой!
Неужели нет выхода? Может, еще можно все исправить? Бандиты ведь, если верить легендам, не обращаются в полицию с жалобами, а разбираются с обидчиками самостоятельно. Может быть, они запретят сотрудникам клуба вызывать полицейских? Меняет ли это что-нибудь? Нет. Ровным счетом ничего. Какая разница, где именно убьют Корчака — в тюремной камере или в каком-нибудь другом месте? Оставалась одна надежда. Левченко! Он говорил, что Вальтера вот-вот арестуют. А что, если это произойдет прямо сегодня? Случаются же иногда чудеса!
Чуда не произошло. Левченко взял трубку, явно недовольный звонком.
— Что у тебя? — спросил он отрывисто. — Очень коротко, Игнат. Я занят.
— В другой раз перезвоню, — сказал Корчак и выключил телефон.
В душе зародилась надежда. Похоже, Левченко ничего не знал о ЧП на территории «Лайв Спорта». А ведь Корчак и группировка Вальтера были у него на особом контроле. Или ему еще не успели доложить?
Сколько Корчак ни ломал голову, а ответить на свои вопросы, разумеется, не мог. Тогда он вышел из машины, сел в кафе и заказал кофе с заварными пирожными. Это его слегка успокоило, вернуло ощущение будничности происходящего, его нормальности. После перекуса Корчак вернулся в машину и позвонил Эльзе.
Нужно было быть последним подлецом, чтобы не поставить ее в известность. Вполне вероятно, что это единственная возможность объясниться с женой. Корчак признается, повинится — и будь что будет.
— Эльза, — произнес он, делая усилие, чтобы голос не звучал слишком уж замогильно. — Эльза, я хочу тебе сказать…
Она не брала мобильник. Не отвечала на звонки, сколько ни вслушивался Корчак в длинные гудки. Он почувствовал нарастающую тревогу. Ему стало совсем не по себе, когда не получилось дозвониться также до Ивана, у которого уже имелся собственный телефон. Оставался егерь. Его номер был внесен в адресную книгу Корчака. Он нажал вызов. Безрезультатно. Пал Палыч не ответил.
— Что-то случилось, — пробормотал Корчак, включая зажигание. — Что-то случилось. Ответьте же! Хоть кто-нибудь!
Никто ему не перезвонил, пока он несся за город, держась в третьем ряду и совершая опасные обгоны тех, кто шел впереди и не желал уступать дорогу. Напрасно он спешил. По прибытии в лесное хозяйство выяснилось, что он все равно опоздал. Корчак понял это еще возле шлагбаума, когда никто не вышел на настойчивые автомобильные гудки. Он заглянул в сторожку и обнаружил там мертвого привратника с перерезанным горлом и кровавой манишкой на груди. Из-за тесноты ему было некуда падать, и он остался сидеть на стуле с карабином на коленях, который взял, когда почувствовал неладное. С запозданием почувствовал.
Шлагбаум не пришлось сносить, потому что он просто лежал на опоре и сам пошел вверх, как только Корчак снял наброшенную цепь с болтающимся замком. Охваченный уже не просто тревогой, а настоящим ужасом, он подъехал к коттеджам. Там не было ни души. Взбежав на крыльцо, Корчак несколько раз дернул дверь на себя, забыв, что она открывается внутрь. Вспомнив, он ударил плечом, потерял равновесие и, упав, крикнул с пола:
— Иванка! Эльза! Иван! Вы где?
Тишина была страшнее самого страшного ответа. Понимая, что поиски бесполезны, Корчак принялся бегать по комнатам, заглядывая во все двери, под кровать и за шторы. Его семья бесследно исчезла. Вещи остались на местах и даже были не особо разбросаны. Здесь не было лихорадочных сборов. Создавалось впечатление, что всех троих попросту забрали и увезли в неведомом направлении.
Корчак нагнулся, чтобы поднять с пола игрушечного мышонка Иванны. Его звали Бэтменом, но он не сумел спасти ни хозяйку, ни кого-либо еще. Сунув мышонка в карман, Корчак отправился искать егеря и его сожительницу. Они были у себя. Только не живые. Обоих зарезали, как и охранника на въезде. Судя по позам, оба стояли на коленях, когда к ним подошли сзади, чтобы убить. Должно быть, они были уверены, что до этого не дойдет, потому что их даже не пришлось связывать.
— Вальтер, — сказал Корчак. — Это твоих рук дело.
Он постоял в забрызганной кровью комнате, вспоминая телефонный номер. Потом вышел на свежий воздух и, трудно дыша, позвонил.
— Что, фраер? — услышал он голос Вальтера. — Спохватился все-таки? Только поздно. А ведь я тебя предупреждал.
— Верни их, — сказал Корчак. — На любых условиях.
— Не могу. Оттуда не возвращаются.
Корчак сглотнул. Ему показалось, что в голове что-то лопнуло от напряжения.
— Где они? — спросил он, отстраненно дивясь своему ровному тону.
— Свою семью ты больше не увидишь, — сказал Вальтер. — Долго думал. И много лишнего делал. Это тебе за пацанов моих. Живи теперь с этим. Я тебя даже убивать не стану.
— А я тебя стану, — сказал Корчак. — Долго и больно.
— Ручонки у тебя коротки. Ты теперь никто, и звать тебя никак. Иди, сопли на кулак наматывай.
Мобильник умолк. Корчак сел на снег и обхватил голову руками.
Глава 13. В огне
Шок был длительным и невыносимым. Если бы в этот момент у Корчака был при себе пистолет, он почти наверняка пустил бы себе пулю в висок. Переносить такое наяву было намного тяжелее, чем во сне. Жить не хотелось. Если Корчак не умирал, то лишь потому, что он один мог отыскать и спасти своих родных, а если нет, то отомстить за них.
Месть! Он был одержим ею. Никогда прежде он не понимал истинного значения этого понятия. И никогда не представлял себе, как темно может быть на душе, когда там угаснет всякая надежда.
Несколько раз он брал телефон и тыкал деревянным пальцем в кнопки, пытаясь вызвать жену или детей. Все впустую.
— Ответьте же! — просил он. — Пожалуйста. Пусть случится чудо. С вами ничего такого не произошло. Вы просто прячетесь, правда? И не слышите звонков. Но вот я опять набираю и… Ну! Ответь, Эльза! Слышишь?! Ответь мне! Отвечай!!!
Он понял, что орет во весь голос и эхо разносит его голос по лесу, пугая притихших птиц. В этом не было смысла. Те, до кого он хотел докричаться, его не слышали. Какого черта тогда надрываться?
Корчак встал. Сел опять. Ноги его держали, но он не знал, куда идти и зачем. Нужно было убедить себя, что это необходимо.
— Игнат, — сказал он себе. — Послушай. Если ты останешься замерзать на снегу, ты не найдешь их. Никогда. А это нужно сделать. Необходимо, понимаешь? Ты должен найти их! И ты найдешь. Живых или мертвых. Сперва мы узнаем, что с ними, а потом уж умрем сами, если иначе не получится. Но не раньше. Не раньше, чем те ублюдки, которые…
Он не договорил. Словами невозможно было выразить то, что жгло и терзало его изнутри. Там все выгорело, но огонь не унялся, а продолжал пожирать Корчака.
