Мы с Давидом выходим из Мерседеса и идем к мужчинам, держась близко друг к другу. Юлька остается в машине.
— Сиди здесь, и чтобы ни шагу, — предупреждаю, прежде чем вылезти из салона, а Бергман забирает у нее телефон.
Дверь скорой приоткрыта и внутри я вижу Ангелину. Она сидит, вытянув вперед руку, а врач вкалывает ей что-то в вену, возможно успокоительное.
Верочкина няня, точнее бывшая няня, находится в плачевном состоянии.
Грязные спутанные волосы, порванная в нескольких местах одежда.
Врач убирает шприц, Ангелина одергивает рукав свитера и тут видит меня.
Она поспешно вылезает из машины и бросается ко мне.
— Женя, прости, прости, — восклицает и пытается ухватить меня за руку, а на ее глазах выступают слезы.
Руки у Ангелины трясутся, и она прихрамывает на правую ногу, но я не чувствую к ней жалости. Только злость на то, что не послушалась меня и смогла допустить, чтобы Верочку украли. Каково моей дочке сейчас там, с чужими людьми.
— Привет, — произношу холодно.
— Не знаю, как так вышло, Женя, прости.
— Я ведь предупредила тебя, чтобы никому не открывала и никуда не отлучалась.
— Да, да, вот я дура. Ты сказала никому не открывать. Но Боря не ломился к нам домой, он просто попросил выйти, всего на секунду. Верочка как нарочно никак не хотела укладываться, ну я и подумала, не будет ничего страшного.
— Дальше можешь не продолжать.
Не хочу выслушивать все это. Мне хочется подойти к мужчинам и послушать их разговор.
Бергман уже это делает. Проходит чуть вперед и начинает переговариваться с Виктором и мужчинами в форме. Дениса нет, но я думаю, он также выполняет одно из поручений Бергмана.
— Ты мне не веришь? — всплескивает руками Ангелина.
— А должна? Еще и старушку подкупила, чтобы та соврала, что ты не проходила мимо.
— Это он. Я просто вышла и даже не видела эту консьержку, просто не обратила на нее внимания.
— Ну да, — говорю на автомате, продолжая наблюдать за Бергманом.
— Тебе легко говорить, Женя, не выходи. Вокруг тебя столько мужчин крутится. А я тоже не хотела упускать своего шанса!
Ангелине, наконец, удается завладеть моим вниманием.
— Каких мужчин, ты о чем? — спрашиваю и поворачиваюсь к ней.
— Леша, — произносит Ангелина.
— Леша?
— Да, Леша. Вот хоть раз бы он посмотрел на меня так, как смотрит на тебя. Я и так вокруг него и этак, а он все Женя да Женя. Почему он тебя выбрал? У тебя ребенок и вообще. Почему не меня? Ты вон итак с каким крутым мужиком приехала, но тебе все мало.
— Гель, ты серьезно сейчас?
— Конечно.
— Если хочешь знать, Леша сейчас в реанимации. Наезд. Скажешь, тоже не при чем?
— Как в реанимации?
Лицо Ангелины становится белым, словно полотно.
— А вот так. Думала, приеду и отправлю тебя в больницу ухаживать за ним. А тут такое.
— Но я тут ни при чем. Им был нужен только ребенок, а про Лешу и слова не было. Боже, в больнице! Женя, в какой? Мне срочно нужно к нему!
— Сколько этот Боря тебе заплатил?
— Что?
— Просто интересно, за сколько ты продала нас с Верочкой.
— Что? Нет, Женя, я же говорю, я сама не хотела. Это правда. Я только ради Леши, чтобы он осознал, что я тоже могу быть интересна! Я думала, когда у меня появится жених и кольцо на пальце, он поймет, что на меня тоже стоит обратить внимание…в реанимации, боже мой!
Давид подходит ко мне и берет под локоть.
— Жень, есть разговор.
— Конечно.
— А вы давайте в машину, — тут же произносит врач и утаскивает упирающуюся Ангелину внутрь скорой.
Мы с Давидом тоже идем к его Мерседесу.
До меня вдруг долетают слова.
— Подтяни ребят, да побыстрее.
— Вызывай группу захвата.
Перед глазами начинают плавать мушки, а глухой стук в голове все усиливается. Мне так плохо, как никогда не было, а еще очень и очень страшно.
— Давид, что происходит?
— Жень, все хорошо. Выяснилось, что на некую Платову Викторию Павловну зарегистрирован дом в деревне в пяти километрах отсюда. А Платова — тетка Богдановой Альбины, как раз той тайной любовницы Львова, про которую только что рассказывала твоя сестра.
— Не может быть!
— Да. И сейчас туда вызвана группа захвата.
Я вцепляюсь в руку Давида, и он начинает осторожно поглаживать мои пальцы своими.
— Мы тоже поедем, Давид?
— Да, поедем. Остановимся у первых домов, чтобы не сильно светиться. Ребята поедут своим маршрутом. Само собой, тоже не будут светиться и действовать напрямую. Сначала присмотрятся.
— Хорошо.
Юльку забирает Виктор и сажает ее в свою машину, Ангелину увозит скорая.
А дальше все происходит, словно на киноленте с тревожной музыкой за кадром, от которой замирает все внутри.
— Сколько времени осталось? — спрашиваю у Давида.
Я бы и сама посмотрела, но хочется услышать его уверенный голос. Да и сил совсем нет, даже на то, чтобы достать телефон.
— Еще час, мы успеваем. Параллельно прорабатываются и другие версии, на случай, если эта окажется ложной.
— Хоть бы она оказалась верной и Верочка здесь. А та женщина? Альбина? С ними?
— Выяснится совсем скоро.
Всю оставшуюся дорогу мы молчим. Напряжение слишком велико для того, чтобы разговаривать.
Деревья и кустарники за окном сменяют друг друга и вот, наконец, становится светлее. Проезжаем небольшое поле и совсем скоро впереди уже видны крыши домов.
— Нужный нам дом в самом конце, но придется прогуляться пешком. Машину мы оставим при въезде, — говорит Давид.
Я согласно киваю.
Сейчас я готова согласится с кем и чем угодно, только бы у меня появилась возможность обнять целую и невредимую дочурку. Вдохнуть ее родной запах. Увидеть радостную улыбку на ее самом красивом щекастом личике. Услышать снова ее беззаботный смех и почувствовать, как ее ручонки доверчиво тянутся ко мне с блеском в глазах, и обнимают, доверяя полностью и безоговорочно.
Звонит Виктор и сообщает, что его люди уже на месте. Окружили дом и теперь наблюдают за ним. Двое самых опытных попытаются сейчас проникнуть внутрь. Дальнейшие переговоры по рации.
В руках у Давида оказывается эта самая рация и наушники. Один из наушников он передает мне.
Выходим из машины и взявшись за руку идем по грунтовой дороге, параллельно слушая, что происходит.
