Глава 18
— Что это? — бормочет она, перекладывая листок за листком, — Кирилл, это что за шутки? Это… какой-то бред! Смоленский!
— Будешь все отрицать? — сухо интересуется Кирилл, — Ты прекрасно знаешь, что все правда. Но можно отдать эту информацию полиции, чтобы проверить. Вдруг тебя действительно подставили?
Я замечаю, как у Дарины начинают трястись руки и хмурюсь. Что там, в этой папке?
Догадка молнией мелькает в голове, но я не успеваю ее озвучить, потому что Дарина поднимает на меня темный, обреченный взгляд и цедит:
— Сука. — она обращается ко мне, и я округляю глаза в ответ на это грязное ругательство, вылетевшее изо рта такой милой девочки. — Это ты ему подкинула мысль? Ненавижу всю твою гребаную семейку.
— Что происходит? — тихо интересуюсь я у Смоленского. Его взгляд, направленный на Дарину, сейчас выражает глубокое презрение.
— Ты была права, — отвечает он мне, — она заказала смерть Альмины.
— Конечно, — дрожащим голосом восклицает Дарина, — Конечно! Смоленский! Она за твоей спиной сливала всю информацию о вашем бизнесе Андропову и поэтому вы несли крупные потери! Я говорила тебе, а ты оправдывал эту грязную, тупую, помойную крысу…
— И мысль о мести запоздало осенила тебя спустя год?
— Она вернулась из своей норы обратно в город! Одна девушка слышала ее разговор с подругами — она собиралась пойти к тебе и просить о помощи! Снова хотела присосаться, как пиявка!
— Стоять, — Смоленский успевает поймать меня поперек талии, когда я бросаюсь к этой сволочной дряни по имени Дарина. В мыслях я уже била ее лицом об стол и плевать мне на ее беременность. — Успокойся. Она получит по заслугам.
— Опусти меня, Смоленский, я разобью ей поганое лицо! — шиплю я яростно, пинаясь, — Мерзкая тварь, не будь тебя, и Аля осталась бы жива, а Кирилл увидел бы Майю не через три года!!!
— Пошла. Ты. Вот на это! — Дарина тычет в мою сторону кулак с поднятым средним пальцем, — ему вообще не надо было видеть эту Майю! Это гребаный позор! Твоя сестра опозорит его во второй раз! Тебе я тоже желаю отправиться вслед за твоей семейкой!
— Смоленский, пусти, я ее убью! — я отчаянно пытаюсь вывернуться из стального кольца рук Кирилла, но, поняв, что утопаю еще сильнее, резко дергаю ногой в сторону Дарины и посылаю в полет тяжелый кроссовок. Дарина ахает, едва успев пригнуться. Он врезается в экран телевизора на стене, отскакивает и разбивает с громким звоном стеклянный столик перед невестой Кирилла. — Ты все равно заберешь Майю, я ей не нужна! Я сяду, но убью эту дрянь!
— Давай! — кричит Дарина, подбирая полы платья и отряхивая с них осколки, — попробуй, подстилка!
В следующий момент Кирилл зажимает мне рот прежде, чем я выдам длинную матерную тираду.
— Успокойся, Саша. А ты заткнись, наконец, или я тебя заткну, — желает он Дарине, и та, сложив руки на груди, откидывается на спинку дивана, с вызовом глядя на него.
— И что ты будешь делать? Расскажешь моему отцу? Отомстишь мне, поведав еще и правду о моей беременности, да?
Я чувствую, как Смоленский усмехается.
— Что за детский сад? Дарина, я это все передам полиции. В том числе и доказательства того, что ты наняла для Саши двух парней, которые должны были подкараулить ее завтра вечером.
Вот дрянь!!!
— И что дальше? — выдыхает Дарина. — Я беременна, вообще-то. Меня не посадят. Зато ты разрушишь хорошие отношения между нашими семьями. Мой отец вряд ли будет водить дружбу с отцом человека, который сдал меня полиции. Свою беременную невесту!
— Хватит ломать комедию. Я поставлю всех в известность, что беременность, которая якобы от меня, была всего лишь грандиозной ложью для твоего спасения. И вряд ли мой отец станет общаться с тем, кто вырастил убийцу. — холодно прерывает он ее. — Как и я. Ты окончательно упала в моих глазах. Проводите ее до машины, — отдает он приказ своим Церберам и те кивают, жестом приглашая Дарину пройти.
Она тут же морщится. Роняет лицо в руки и всхлипывает.
— Боже… — со стоном выдает она, — Кирилл, мы дружили с пятнадцати лет…Ты готов был простить свою бывшую жену, и эту… Сашу, — она выплевывает мое имя, как что-то мерзкое, — за то, что она молчала о ребенке, за то, что обманывала… Но не меня. Почему? Никто из них не был с тобой, когда тебе было плохо. А я была.
— Я не прощаю насилие и убийство, Дарина. И даже все хорошее, что ты мне сделала, не изменит моего решения.
— Ненавижу тебя…
— Пожалуйста, пройдите с нами, — бормочет ошалевший Антон. Судя по его виду, он впервые попадает в такую переделку, и будет от этого отходить еще несколько дней, — Дарина…ээ… Антоновна.
— Я не Антоновна, тупой кретин. Убери свои руки, — Дарина вскидывается, оттолкнув руку Цербера и обводит всех взглядом. Потом останавливается на мне и цедит:
— Надеюсь, ты тоже сдохнешь.
— Мм-м-м!!! — яростно мычу я в ответ, потому что Смоленский оп-прежнему держит обслюнявленной рукой мой рот. Он морщится в ответ на Даринино пожелание.
— Уведите ее, наконец. И больше никогда не пускайте в этот дом.
— Я сама уйду, — фыркает Дарина, — что ж, Кирилл, удачи в жизни. Думаю, ты еще не раз вспомнишь обо мне и пожалеешь о своем поступке. Лучше хороший друг, чем восторжествовавшая справедливость.
Она, гордо вздернув голову уходит. Я успеваю стянуть с ноги еще один кроссовок и послать ей вслед, услышав шипящее «корова тупая». Потом дверь хлопает.
Смоленский ждет еще несколько минут, до тех пор, пока в окнах не мелькает отблеск фар и только тогда отпускает меня.
— Саша, блин, — произносит он тихо, потерев пальцами слюнявую ладонь. А потом вытирает ее об мою футболку, а я, не выдержав, пинаю его по ноге.
— Какого черта, Смоленский! Какого черта ты меня держал? — выдыхаю я, чувствуя, как на плечи наваливается просто невероятная усталость. — это же не человек. Животное. Она даже не раскаивается в совершенном. Для таких существует только один метод что-то вложить в голову — тумаками.
Смоленский смотрит на осколки, оставшиеся от столика. Кажется, мой удар он даже не почувствовал.
— Не стоит давай ей шанс сыграть в жертву. Я обещаю тебе, что она не уйдет от наказания.
— Она беременная… Никто ее не посадит.
— Есть вещи похуже заключения. — произносит он. Его взгляд становится немного рассеянным и темным, словно он погрузился в какие-то не сильно приятные для него мысли.
Да? Я в ответ молчу, понимая, что для такой, как Дарина — вряд ли. Хитрая, безжалостная, умеющая притворяться лапочкой и ищущая везде выгоду… Такие люди, как она, выходят всегда сухими из воды. Для них не существует мук совести.
Я подхожу к осколкам и достаю оттуда несколько листков, которые Смоленский отдавал Дарине. Мазнув по ним взглядом, я кидаю листы обратно. Там всего лишь Даринины переписки. И фото с какими-то людьми. Видимо, это имеет какую-то связь со смертью Али, но… я не хочу углубляться в подробности. Мне достаточно и того, что она признала свою вину, даже не пытаясь оправдаться.
