— Она хотела и меня убить? — усмехаюсь я. — Ты говорил про каких-то ребят, которые должны были встретить меня.
— Я не в курсе, за чем их она послала. Они не признались, прекрасно понимая, что им за это будет.
От этих мыслей меня продирает холодная дрожь. Понятно, что ни за чем хорошим они не пришли. Явно не поболтать. Если бы не Кирилл… Майя лишилась бы не только мамы и бабушки, но и тетки.
— Она наверняка попытается сделать это еще раз… — растерянно произношу я, понимая сейчас это особенно четко. — Она отомстит мне. Кирилл, пожалуйста… береги Майю от нее. Эта женщина способна на все.
Я поднимаю взгляд на него. Кирилл стоит, сложив руки на груди и сверлит меня взглядом.
— Считаешь, что я ей позволю что-то сделать тебе?
Я криво улыбаюсь.
— Ты же не можешь приставить ко мне круглосуточную охрану.
— Ошибаешься. Могу.
— Но…
— Она не сделает тебе больше ничего, — перебивает меня Кирилл, — Потому что я ее заставлю ответить за это. Пока Альмина была моей женой, Дарина боялась даже дышать в ее сторону. Знала, что я не стану с ней церемониться, пожалуйся твоя сестра на что-нибудь. И только после нашего развода осмелела, когда поняла, что я перестал следить за Альминой. И поняла, что ей ничего не будет.
— Я не твоя жена, — перебиваю я его с усмешкой, — по-моему, сейчас она считает меня всего лишь рыбой-прилипалой, подсунувшей тебе ребенка и недостойной топтать этот мир.
Смоленский чуть изгибает темную бровь.
— Тогда я хочу, чтобы ты стала для начала моей девушкой.
Я даже забываю, как дышать в первую секунду после его слов. Так прямо?
— Не пойми меня неправильно, — добавляет он медленно, — я предлагаю тебе это, потому что ты мне нравишься, а не из-за опасности, исходящей от Дарины. Но так или иначе, моя семья имеет имя и власть в этом обществе, и если ты будешь со мной, то будешь под защитой.
— Но… Твои родители… — я тихо кашляю в кулачок, представляя, как я говорю Смоленскому «давай», и он потом сообщает им эту прекрасную новость. О том, что его новая девушка — сестра его бывшей жены. Класс.
— Нет. Забудь про них. Я хочу, чтобы ты дала мне ответ, думая только об отношениях между мной и тобой. Все остальное не будет проблемой.
Быть его девушкой? Черт.
Мой взгляд соскальзывает по фигуре Смоленского, и я отвожу его, чтобы перестать оценивать его внешность, из-за которой так легко произнести «да».
Почему-то я чувствую, что у нас не получатся «легкие отношения» — поверхностные, короткие, которые не про жизнь душа в душу, а так… больше про хороший секс и приятное времяпровождение.
Я почему-то уверена, что это будет иначе. И внутри у меня будто скручивается огромный узел от этого предчувствия.
А еще поцелуи, прикосновения, объятия… все это станет уже не случайностью, повергающей меня в шок. А вполне законными действиями. И вряд ли я буду разочарована. Но… только одна мысль об этом заставляет мое сердце странно нервно биться.
— Хорошо, — поколебавшись немного, принимаю решение я, — я согласна.
Глава 19
— Так, — произношу я спустя полчаса, когда страсти уже улеглись, я пришла в себя, выпив водички и умывшись, а Смоленский вызвал клининговую службу, чтобы в гостиной собрали осколки. — На правах твоей девушки я освобожу немного твой холодильник.
Я достаю чертову запеканку Дарины и отправляю ее в мусорку. Лимонад отправляется в раковину, соленая рыба тоже улетает в мусор — хотя сердце екает при этом. Я безумно люблю рыбу. К тому же, она дорогая. Но я не смогу на нее смотреть, зная, кто ее приготовил.
После я избавляюсь от воняющего луком салата, который вчера все отказались есть. Видимо, таким образом Дарина решила предотвратить наши возможные поцелуи со Смоленским, потому что от нас обоих воняло бы. Но у нее ничего не вышло. Я сразу споласкиваю тарелку, чтобы меня не раздражал запах.
— Помочь? — сзади раздается веселый смешок, и Смоленский опирается на столешницу по бокам от меня.
— Да. Вышвырнуть все вещи Дарины, если такие тут остались.
— Нет, не остались. Я бы не потерпел жить с ней вместе ради ее алиби, так что ее вещей тут нет.
Слава богу. Почему-то от одной мысли, что эта хитрая баба ночевала здесь, мечтая, как однажды она переберется в кровать к Смоленскому, у меня скрипят зубы.
— Отлично, — произношу я, домыв тарелку и отряхиваю руки от влаги. Так как Смоленский все еще держит меня в плену, я разворачиваюсь к нему лицом и произношу, подняв мокрые ладони.
— Дашь полотенце?
Он смотрит задумчиво на мои руки. А я на тень от его темных ресниц. Обвожу взглядом скулы, нос, его красивую линию губ и думаю, что его родители очень, конечно, постарались. И Майя очень на него похожа. Очень.
— Можешь об меня вытереть, — произносит Кирилл, и, наклонившись, прикасается поцелуем к моим губам. Это не становится для меня неожиданностью: можно сказать, я ждала этого после согласия быть его девушкой. Поэтому я раскрываю в ответ губы, готовая его впустить, но Смоленский, лишь мазнув по ним прикосновением, перемещается с поцелуем на скулу, а потом ниже, на шею, там, где кожа очень нежная и чувствительная к прикосновениям. Кажется, что меня прошивает электрическим разрядом, и все тело от этого вспыхивает.
Я вытираю об него руки. Да.
Смяв его футболку, и потом запустив ладони под нее. Все еще влажные и прохладные — от этого мышцы под моими руками напрягаются, когда я растираю влагу и холод, скользя ладонями выше, за спину, и заставляя Кирилла прижаться ко мне еще теснее.
— Я хотел этого очень долго. — это признание, сделанное немного охрипшим голосом, вызывает у меня табун мурашек там, где тепло его губ оставляет отметины коже. — Честно говоря, еще в Лондоне у меня были мысли дать тебе все, что ты попросишь, лишь бы ты принадлежала мне.
— Дать все?…
— Сделать предложение, выходящее за рамки нашего контракта. Попросить тебя назвать цену за близость с тобой, за постоянный доступ к твоему телу. Заплатить сколько угодно. — его руки тоже проскальзывают быстро и внезапно под мой топ, поглаживая живот и местечко под бюстгалтером, отчего у меня пальцы на ногах поджимаются.
— Вот ты богатый извращенец, — фыркаю я, — это навсегда поставило бы точку между нами. Ты стал мне симпатичен, потому что уважал меня.
— Поэтому я не стал даже пытаться. Сделал ставку на нормальные отношения, которые могли бы зародиться между нами. — хмыкает Смоленский и находит мои губы, впиваясь в них поцелуем. Я прижимаюсь к нему, отвечая, чувствуя, как воздух между нашими телами плавится от напряжения. Становится душно, жарко. Трудно держаться на ногах. Хочется утонуть в этих ощущениях и обнажиться, для того, чтобы чувствовать острее. Одежда кажется сейчас слишком лишней. Вниз живота словно стекает раскаленный металл.
