— С Тишей? О, нет, она хороший друг, но мне нравится другая. Мы просто работаем вместе в школьной газете, и только!
Я не хочу смотреть на Ника и ждать, какую гадость он еще выплеснет на Лоуренса. Самое время действовать и, недолго думая, я возвращаюсь в прихожую, беру толстовку, кроссовки, и вновь выхожу на крыльцо.
— Какое счастье, что Ник мне не папочка! — коротко улыбаюсь Кевину. — Просто у него плохое настроение, не обращай внимания. На самом деле ему все равно, кто ко мне приходит, но иногда нравится играть роль строгого брата, вот как сейчас.
Я сажусь на ступеньки, надеваю на ноги и шнурую кроссовки. Встав, подхожу к Лоуренсу.
— Лена, ты куда? — грозно спрашивает Ник в спину, но я не собираюсь перед ним отчитываться.
— Не беспокойся, я обязательно позвоню родителям и расскажу куда ушла. Телефон у меня с собой. Не помню, чтобы они мне запрещали уходить из дому, тем более в воскресенье вечером.
Да, не запрещали, и сводному брату нечего на это ответить, как и нет причин помешать мне уйти.
— Кевин, давай прогуляемся, если ты не против? Я очень рада, что ты пришел!
Парень не против, и мы спускаемся с ним по аллейке к дороге. В нескольких метрах у обочины припаркован небольшой «Форд», и я догадываюсь, чья это машина. Под хищным взглядом Николаса нам обоим некомфортно, и Лоуренс предлагает:
— Лена, может, поедем к набережной? Погуляем по пляжу или посидим в кафе, я давно тебя приглашал.
От Кевина не исходит никакой угрозы, в наших дружеских отношениях мы вроде бы разобрались, так что я соглашаюсь — мне и самой очень хочется оказаться отсюда подальше!
Машина у Кевина не новая — она досталось ему от мужа сестры, и он сразу предупреждает, что кондиционер не работает, но зато здесь отличная аудиосистема, и если мы окажемся на пляже, то можем послушать музыку. Вот только вряд ли ему этого хочется на самом деле, да и мне тоже. Мы немного смущаемся, оказавшись наедине, но очень скоро неловкость проходит и завязывается разговор.
Мне кажется, Кевин знает всё и обо всех, нам не скучно вдвоем, и где-то через час, когда мы гуляем по набережной, я прихожу к мысли, что зря отказывалась от прогулок с Лоуренсом. Он интересный собеседник и держится, как друг. И он вовсе не виноват, что вблизи от океана я вспоминаю другого парня и другие прогулки — их было немало. Другое лицо, которое улыбалось мне… и совершенно другой поздний вечер.
То, как тяжело мне было уйти, когда вдруг показалось, что в Картере есть место не только ненависти.
Я запуталась в своих мыслях и чувствах. В своем прошлом и настоящем.
Я запуталась в себе, и не знаю, что с этим делать. Меня тянет к Картеру, и воспоминания отпустить не могу…
— … И тогда я понял, что мне нравится не только журналистика, но и фотография. Я стащил у сестры дорогую камеру и целую неделю просидел в кустах у здания главного полицейского управления, в котором работает отец. Я был уверен, что мне удастся сделать «горячий» снимок и продать его местной газете. Помнишь, года три тому ходили слухи о том, что в Сендфилд-Роке поймали колумбийского наркоторговца?
— Помню. Кажется, он застрелился в своем коттедже.
— Или его застрелили, — усмехается Кевин, пожимая плечами, — вряд ли мы узнаем. А тогда мне здорово влетело от родителей и сестры, когда я разбил камеру. Одно дело сидеть в кустах, изображая папарацци, и другое — драпать от копов! «Так» я еще никогда не боялся!
Мы смеемся с Лоуренсом, и я спрашиваю:
— А как же твоя мечта стать стендап-комиком? Мне Алекс рассказывал, что у тебя здорово получалось его смешить, только ты так и не решился показать номер в школе.
— Ну… да, — парень смущенно отводит глаза. — Есть такая мечта. Я хочу попробовать поступить в Йельский университет по творческому направлению, так почему бы и не стендап? У них отличное вечернее шоу таланов.
Мы еще какое-то время гуляем, пока совсем не темнеет, смолкают чайки, и вдоль длинного пляжа, протянувшегося внизу города, загораются огни. Теперь океан не видно — лишь белеют пенные барханы волн у самого берега и вдали заметны огни маяков. Но океан шумит, и нас продолжает овевать морской бриз, с приближением позднего вечера ставший еще более колючим и влажным.
— Холодно. Даже не верится, что скоро зима, — вздыхает Кевин, когда я натягиваю на голову капюшон теплой толстовки и прячу озябшие руки в карманы. — Может, зайдем в кафе, Лена? Возьмем по стаканчику горячего кофе и перекусим? Я проголодался!
— Давай, — соглашаюсь. — Обожаю есть на берегу! Здесь какая-то особенная атмосфера в кафе.
Народу на пляже почти не видно, но на площадке прибрежной плазы, где расположена закусочная «Роллы Джонса», довольно многолюдно. Эта большая закусочная пользуется популярностью у молодежи, вывеска горит неоном, и на парковке стоят машины и мотоциклы. Вокруг так завлекательно пахнет вкусной едой, что припарковав «Форд» поближе ко входу, мы торопимся с Лоуренсом войти внутрь заведения и окунуться в тепло.
Длинные столики почти все заняты, но свободные места еще есть, и Кевин просит меня занять столик у окна, поближе к стене, пока сам отлучается, пообещав найти знакомую официантку и разузнать, какие роллы в меню сегодня лучшие.
Я мою руки, сажусь за столик и расстегиваю толстовку. Передо мной за соседним столиком сидят две парочки, и чтобы не смущать их взглядом, я отворачиваюсь к широкому окну. Подперев подбородок кулаком, смотрю на освещенную площадку перед закусочной, на которой возле мотоциклов стоит компания молодых людей.
Не знаю, что именно притягивает к ним мой взгляд, но я вдруг замечаю среди них знакомую фигуру темноволосого стройного парня в черной куртке… и не могу его не узнать.
Картер Райт. Это он.
Я вижу его, и сердце пропускает удар. Вновь. А затем заходится в частом ритме, трепыхаясь, кажется, у самого горла.
Как всегда, он в компании Лукаса Палмера и еще двух парней. Но не только. С ними трое девушек, все старше меня, и одна из них — кудрявая, симпатичная латиноамериканка в короткой юбке, прильнула к нему, обхватив одной рукой за талию, а вторую руку сунув под куртку — туда, где еще вчера лежали мои пальцы…
«Иди в дом, Холт. Я и так в аду со своей совестью…»
В тишине прошлого вечера эти слова попали в самое сердце и остались там, чтобы снова и снова звучать тихой горечью. Разъедать душу общей памятью и тоской.
Я думала о них… и вдруг чужая, незнакомая жизнь Райта, о которой я забыла, и в которой он никому ничего не должен.
Так почему увиденное сейчас поражает меня? Заставляет оцепенеть, наблюдая, как ласково незнакомка гладит парня и трется кошкой о бок, заглядывая Картеру в лицо. Как легко предлагает себя.
Его рука лежит на ее плече уверенно, скорее всего они хорошо знакомы и, может быть… Может быть, догадываюсь я, это… его девушка?
