Я кивнула:
– Он в порядке? Ему не было больно, когда вы фиксировали кости?
Что-то изменилось во взгляде Гррахары – раньше всегда холодный, он потеплел:
– Не беспокойся. Я умею нейтрализовать чужую боль. Молчун даже не заметил, как я все сделала.
Я улыбнулась и покачала головой:
– Так не бывает.
– Думаешь? А ты заметила, как я распорола платье вокруг твоей лопатки?
– Что?!
Я крутанулась, пытаясь заглянуть себе за спину. Услышала тихий, полный довольства смех, но не повернулась на звук. Сейчас я во все глаза таращилась на свое плечо, с которого свисали лоскуты некогда красивого платья.
– Но… но как вы успели? Ведь даже ткань не трещала!
– Старая и талантливая, помнишь? – подмигнула Гррахара. – Не стоит забывать об этом. А теперь не дергайся, я нанесу мазь. Будет холодить.
Поднявшись с кушетки, она достала пузатую банку, на две трети заполненную бело-желтой кашицей. По правде сказать, на мазь это было похоже весьма условно, но спорить я не стала. Послушно развернулась так, чтобы Гррахаре было удобнее работать, и зашипела, когда кожу защипало.
– Точно! Холодить и пощипывать! – спохватилась старуха. – Чувствовала, что что-то забыла…
– Не придумывайте. Вы снова смеетесь надо мной.
Сзади хмыкнули.
– Может, и так. А может, я начинаю относиться к тебе как к дракону – кто знает? Любой дракон вытерпел бы эту боль. Вот и ты вытерпела.
– Я не дракон, – возразила хмуро.
– Разве? Ты живешь в поселении драконов. Носишь одежды драконов. Ешь еду драконов. И рискнула жизнью, чтобы спасти ребенка драконов. Так кто же ты?
– Я…
Слова вдруг кончились. А правда, кто я? Сирота? Охотница? Рожденная убить дракона?
– Я… я не знаю.
Взгляд скользнул к лицу Гррахары. В добрых морщинках вокруг губ и глаз читалось понимание. Она словно узнала что-то, что для меня пока оставалось загадкой.
– Ничего страшного, Кинара. Придет час, и ты во всем разберешься. Первопредок присмотрит за тобой, поэтому не бойся.
Старуха вернула банку на место, вытерла руки о полотенце, снова осмотрела мой ожог.
– Так, сейчас посиди-ка без движения минут пять. Пусть первый слой мази впитается. Потом я нанесу второй и хорошо замотаю твои спину и грудь.
– Вы уходите?
– Ненадолго. Надо переговорить с Рроаком. Жди здесь.
Я кивнула. Проводила Гррахару взглядом, попыталась изучить покрытую липким слоем лопатку. Потом принялась ждать.
Время текло медленно. Уже через минуту я начала скучать, но, помня о просьбе, осталась на месте. К концу десятой минуты я изучила взглядом каждый миллиметр комнаты, каждую банку, каждую бирку, неровно приклеенную к пузатым бокам.
Судя по всему, у драконов что пять минут, что десять, что час – все едино. Надо напомнить о себе. Гррахара говорила, что после обработки ожогов хотела продолжить лечить мою кровь. А это тоже может занять немало времени. Я не готова провести тут целый день. Пусть Рроак против, но я должна узнать, что с Молчуном, увидеть его хоть одним глазком – убедиться, что он действительно в порядке.
Придерживая на груди платье, чтобы оно не свалилось, я вышла в коридор. Прислушалась. Кажется, с первого этажа доносятся приглушенные голоса. Но почему такие тихие? Ладно, спущусь – там и выясню.
Двигаясь тихо, как истинная охотница, я миновала лестницу и почти вошла в гостиную. Но тут услышала:
– Ты не можешь разделить их, Рроак!
Гррахара шипела, явно пытаясь сдерживаться, но проигрывая клокочущему в ней раздражению.
– Я кахррар! И ради защиты будущего парящего я могу и обязан это сделать! Кинаре лучше держаться от Молчуна как можно дальше.
– Ты видел мальчика, видел его реакцию! Ты знаешь, что это значит!
– Кинара охотница и…
– И что, кахррар? Из опасения перед ее племенем готов рискнуть драконом? Готов к тому, что он так и останется молчаливым? Неужели ты не хочешь, чтобы он заговорил?
– Дело не в этом, Гррахи.
– А в чем тогда?
– В Молчуне. Если мы ошибемся, платить придется ему, а я не уверен, что он справится.
Раздался тяжелый вздох:
– Понимаю. И мне тоже страшно. Но только у нас нет иного выбора. Мы обязаны рискнуть.
* * *
Я замерла, не зная, как поступить. Войти и дать понять, что подслушала? Или быстро вернуться в рабочую комнату? Сомневаюсь, что драконы обрадуются случайному свидетелю их разговора, но если утаить правду – наверняка будет только хуже.
Да, лучше выйти сейчас.
Я глубоко вдохнула, уже подняла ногу, собираясь сделать шаг… Но вдруг входная дверь распахнулась. Холодный ветер ворвался, как голодный зверь, стремительно промчался, заглянул в каждый уголок в поисках добычи и взметнул мои косы. На мгновение они закрыли взор рыжей пеленой, а когда упали – я встретила взгляд черно-золотых глаз.
Доля секунды на узнавание, понимание случившегося и…
– У вас лишние уши, – оскалился Берготт, проходя внутрь.
Я скрипнула зубами с такой силой, что сама передернулась от неприятного звука. И поспешила выйти.
– Гррахара, – беззаботно улыбнуться было непросто, но я справилась, – простите, что не дождалась. Мазь впиталась, а вы говорили, надо нанести второй слой.
Я подошла ближе и повернулась спиной к Гррахаре, показывая лопатку. Чувствуя внимательные взгляды всех трех драконов, добавила:
– Кожу тянет. Так и должно быть?
– Должно, – холодно согласилась Гррахара.
Обернувшись, я встретила ее внимательный взгляд. Снова улыбнулась, стараясь выглядеть так, будто мне не о чем переживать, и уточнила:
– Подняться в рабочую комнату?
– Ты правда подслушивала? – почти одновременно со мной произнес Рроак.
Сердце на миг замерло, а когда я посмотрела дракону в глаза, тяжелым камнем рухнуло вниз. В груди стало так больно, что я с трудом поборола желание согнуться.
Лицо Рроака застыло: скулы заострились, губы плотно сжаты, во взгляде презрение. Никогда прежде, даже в пещере, Рроак не смотрел на меня так. Будто он разочаровался во мне. Словно я предала его.
Все во мне мучительно напряглось. Давление на спину стало сильнее. Казалось, опусти сверху хоть перышко – и я не выдержу. Переломлюсь пополам, как сухая ветка.
Я не хочу, чтобы Рроак видел во мне предателя. Только не теперь!
Губы шевельнулись, но так и не произнесли лживое «нет». Я не могу соврать ему.
