Рроак ударил по столу с такой силой, что даже воздух содрогнулся.
– Не смей сквернословить в стенах чертога. И не забывайся, – холодный взгляд прошил меня иглой, – ты говоришь о моем брате.
– Но…
– Ты утверждаешь, что все ложь, так?
Сердце замерло, будто вмиг разучившись биться. По жилам заструился страх.
– Так.
Рроак прищурился:
– Тогда, уверен, ты не против открыть нам свою память.
– Нет! – выкрикнула я испуганно. И тут же добавила: – Берготт открывал мне память, но вместо настоящих воспоминаний показал фантазии.
– Память не открывают чужакам. Это личное.
– Он шантажировал меня! Требовал, чтобы я разубедила тебя проводить суд и…
Берготт громко фыркнул и посмотрел на меня как на полоумную:
– Чтобы чужачка повлияла на мнение кахррара? Вот уж чушь!
– Нет! Сейчас он отрицает все, чтобы обелить себя. Но это правда, Рроак! Я клянусь тебе, это правда!
– Тогда открой нам свою память. Если Берготт сделал то, что ты говоришь, мы увидим это.
Я оглядела присутствующих. На лицах каждого парящего застыло презрение. Никто не верит, что охотница может говорить правду. Даже Рроак.
Проклятье! Как долго Берготт опутывал их паутиной лжи? Полчаса? Час? Дольше? Сколько он убеждал их в своей искренности, пользуясь тем, что меня нет и я не могу возразить. Как теперь доказать свою невиновность?
– Ну? Если ты говоришь правду, бояться тебе нечего.
Повернувшись, я поймала взгляд Рроака. Холодный, колючий, но со слабой искрой надежды, тлеющей в глубине. Точнее, не уверена, есть ли она на самом деле. Или мне просто захотелось ее увидеть?
– Хорошо.
– Опусти руки в чашу и закрой глаза. Ни о чем не думай. Я сам вытяну твои воспоминания на водную гладь.
Я кивнула. Твердой походкой подошла к постаменту с узкой, словно лодка, чашей. Замешкалась на мгновение, но все же заставила себя выполнить требование.
Берготт говорил, что его фантазии пересилят мои воспоминания. Однако я не позволю этому случиться. Игнорируя просьбу Рроака, я принялась воскрешать в мыслях первый вечер в Северных Гнездах. То, как удивлялась драконьему ливню, как спустилась по лестнице и как оказалась у дверей кабинета. Как стояла, переминаясь в сомнениях, и как развернулась, чтобы уйти. Схватка с Берготтом, его угрозы – я сознательно воскрешала в памяти каждый миг.
Да, вот так. Шаг за шагом. Берготт еще ответит за свои действия!
Сердце наполнилось уверенностью. Сковавший тело лед затрещал. Я почти скинула его, расплавила внутренним жаром, как вдруг меня обожгло прикосновение. Не в настоящем мире – в мире воспоминаний. Бесстыжее, наглое. Я ощутила прижимающееся ко мне мужское тело, желание и стыд. Свой стыд, настоящий!
Боги, нет!
Стоило поддаться этому стыду на миг – всего на секунду, – и все изменилось. Правдивые воспоминания вытеснили фантазии Берготта. Грязные, пошлые, лживые. В ушах снова зазвучал мой голос – искушающий и дразнящий; кожу опалило жаром чужой близости.
Нет! Нет!
Я задергалась, будто разом приняла удар сотни стрел. Упала, врезалась коленями в каменный пол, закусила губу, чтобы только сдержать крик, и вскинула взгляд на Рроака.
Искра надежды в его глазах погасла. Вместо нее разгорался другой огонь – плохо скрытой ярости, отвращения. Злобы.
Берготт же залился соловьем. В фальшивой заботе он заступался за меня, напоминал о привлекательности силы, поворачивал все так, будто я сама предложила ему себя. Грязь лилась как дождевая вода из ливневой трубы, – стремительным потоком. Вырывалась на волю и сметала остатки сомнений. Не у меня – у парящих.
Я же смотрела только на Рроака. Ничего говорить не пыталась – это уже бесполезно. Берготт вывернул ситуацию в свою пользу, теперь любая моя правда будет казаться ложью. Лишь одно я не смогла спустить – когда Берготт вновь сказал, будто познал меня как женщину.
– Нет! – выкрикнула отчаянно.
Но мой возглас перекрыли слова Рроака:
– Довольно. Суд услышал достаточно. Решение будет оглашено завтра.
Поднявшись, он стремительно вышел из зала. Тяжелые двери с грохотом врезались в стены – так сильно Рроак их толкнул.
Глава 15
Парящие потянулись следом. Нас с Берготтом, что удивительно, задерживать не стали. То ли драконы настолько привыкли следовать правилам, что сбегать никому бы и в голову не пришло. То ли побеги в Гнездах караются как ничто другое.
Едва поняв, что меня не станут запирать или связывать, я кинулась прочь из зала. Куда? В какую сторону ушел Рроак? Поддаваясь интуиции, побежала к выходу. Может, если поспешить, получится нагнать Рроака у главных дверей?
Но интуиция меня подвела. Я не встретила Рроака ни в чертоге, ни за его пределами. Вернувшись домой, с ногами забралась в кресло. Разжигать в камине огонь я не стала. Глядела на дорожку света, стремительно сокращающуюся, и вслушивалась в окружающую тишину. Ну же! Возвращайся! Позволь уловить звук твоих шагов, почувствовать твое присутствие! Пожалуйста…
Сумерки укутывали комнату плотным коконом. Очертания предметов скрадывались, за окном становилось все темнее. С каждым часом в небе загоралось больше звезд.
К тому моменту, когда дверь с тихим скрипом отворилась, дом укрылся темнотой, словно ребенок – пуховым одеялом. Рроак вошел, остановился, явно к чему-то прислушиваясь, а потом развернулся и зашагал к лестнице.
– Пожалуйста, подожди!
Я вскочила с кресла и раненой птицей кинулась к нему. Ноги онемели от долгого сидения в одной позе, слушались плохо. Но я не позволила себе замедлиться даже на секунду. Нагнала Рроака у первой ступени и схватила за жилетку.
Он остановился.
– Чего еще ты хочешь, охотница? Разве ты получила не все, на что надеялась? Признание кахррара, мудрой Гррахары, драконьего сына; мужчину, согревающего твою постель. Что еще мы можем тебе дать? Какие еще разговоры ты желаешь подслушать и в каких бумагах покопаться?
Слова звучали отрывисто, сухо.
– Я… Рроак, я…
– О, стесняться больше нет смысла.
Он схватил меня за руку и грубо потянул к кабинету. Распахнул дверь, втолкнул меня внутрь и зажег лампы. На миг я ослепла от их света, потом снова посмотрела на Рроака.
– Вперед, охотница. Ну же! Ты наверняка успела прочесть не все свитки. Хотя, должен признать, успевала ты многое: и шпионить за нами, и делить постель с моим братом.
– Нет! Рроак, я не шпионила! Зачем бы? Вы открыли и показали мне так много…
– А Берготт, надо полагать, показал тебе еще больше?
