– Чтобы вытравить мою кровь, придется сделать порез.
Я кивнула. Глупо было ожидать иного.
– Где?
– Где сама решишь. Я сделаю все аккуратно, шрама не останется.
– Знаю.
Сняв тяжелую куртку, я принялась закатывать рукав рубахи. Сняла повязку с рисунка и перевернула предплечье чистой стороной вверх. Рроак нахмурился.
– Лекари ведь заметят крыло…
– Нет. Если травмы несерьезные, мы лечимся сами. Иначе у брата Кадера, нашего лекаря, не хватило бы времени на каждого послушника. За время обучения мы частенько проливаем кровь. Наоборот, так никто не полезет снимать повязку. Я сохраню рисунок в тайне.
– Хорошо.
Когда золотой коготь полоснул меня по руке, я не вскрикнула. Только сжалась на миг, переживая вспышку боли. Рроак низко, едва слышно зарычал, дыхнул на порез и с шумом втянул воздух ртом. Моя кожа окрасилась алым. Кровь, стекая, капала на снег, с шипением плавила его.
Я вскинула на Рроака удивленный взгляд. Если кровь драконья… почему она не вредит мне? Сейчас, когда она вне тела.
– Я все еще контролирую ее, – пояснил он, стоило мне спросить.
Его взгляд изменился. Вновь стал темным, как сегодня утром. И в нем снова смешалось слишком много эмоций, чтобы выделить хоть одну. Я тянулась навстречу, открывалась, пыталась понять его… но не понимала. Рроак будто все пытался что-то для себя решить. Вел внутреннюю борьбу, которая выматывала его сильнее любой схватки.
Налетевший порыв ветра заставил поежиться. Кровь Рроака стремительно покидала мое тело, и вместе с ней меня покидало тепло.
– Есть еще кое-что, что тебе следует знать…
Я замерла. Всмотрелась в самую глубину темно-зеленых глаз и наконец сумела увидеть то, что Рроак пытался побороть. Беспокойство, сожаление и… страх.
– Когда я вытравлю последнюю каплю моей крови, ты все забудешь.
– Что? Как это – все забуду? Нет! Почему? Зачем?
Растерянность накрыла меня, словно сошедшая лавина – предгорную деревушку. Не думая, что делаю, я зажала порез рукой, сдавила изо всех сил и подняла на Рроака взгляд.
– Помнишь, ты как-то спросила, не боюсь ли я пускать охотника в драконье поселение?
– А ты сказал, что я не сумею отыскать пути назад, даже если захочу, – прошептала, обмирая. – Ты знал! Уже тогда знал, чем все закончится!
– Конечно, знал. Кровь дракона выжигает то, с чем соприкасается. И если не дать ей выжечь тело, она выжжет память. Это плата за спасение. И это то, чем Первопредок защитил тайны своих детей. Но сейчас я этому даже рад.
– Рад? Ты шутишь?!
– Скажи мне, Кинара, какая судьба ждет охотницу-предательницу? Что с тобой сделают, если узнают, что ты жила среди драконов? Принадлежала одному из них?
Я упрямо сжала губы, не желая отвечать. Но Рроак и не ждал иного.
– Тебя убьют, Кинара. Заклеймят изменницей и казнят. Верно?
– Я справлюсь! Мы же говорили об этом! Я сумею убедить их пойти на мир!
– Не таким образом. Если ты попытаешься открыть им правду прямо, они не примут ее – слишком долго верили другому. Сначала ты должна возвратить их доверие к тебе. Потом заставить задуматься о нашем противостоянии и…
– Как, Рроак? – выкрикнула в отчаянии. – Как, если я все забуду?!
– Твое тело будет помнить. То, что ты впустила в сердце, чему позволила прорасти, само направит тебя в нужную сторону.
Слезы брызнули из глаз.
То, что я впустила в сердце? Северные горы? Сайллора? Самого Рроака? И теперь мне предстоит все забыть?
– Нет, Рроак! Нет! – Я упрямо отступила.
– Прости, Кинара. Словам не верят, верят действиям. Ты сама не поверила мне, пока не прошла путь дракона.
– Ты знал, что так будет? Знал! – снова выкрикнула раненой птицей. – Поэтому и позволил мне быть с Сайллором? Поэтому… принял мою первую ночь?
– Нет, – резко ответил он. – Да, я знал, что так будет. Но никогда – никогда! – не хотел подпускать тебя к нашим детям. И впускать тебя к себе в сердце тоже не собирался. – Сократив расстояние, Рроак навис надо мной скалой. – Думаешь, тяжело забыть? Ошибаешься – тяжело помнить. Помнить и не знать, сумеешь ли ты исполнить задуманное. Сможешь ли вернуться. И захочешь ли…
Зеленые глаза потемнели. Боль расплескалась в них, будто океан. Она захлестнула меня, оглушила и, схлынув, оставила без сил.
Рроак прав. Прав во всем. Отцы и собратья вряд ли послушают меня. Будь я на их месте, тоже не поверила бы. Нас этому и учат – не доверять на слово. Чтобы заставить их измениться, я должна стать примером. Дать первый толчок. Но чтобы это сделать, для начала я должна выжить – избежать клейма предательницы.
Пальцы, стиснувшие порез, разжались. Рука повисла, словно плеть. Уже не пытаясь сдерживаться, я уткнулась носом в грудь Рроака и разревелась в голос. Ощутила его пальцы у себя на подбородке, поддалась их силе, когда меня потянули вверх, и зажмурилась, почувствовав губы Рроака на своих губах.
Я цеплялась за него, обнимала за шею, прижималась отчаянно, плакала, целовала и гнала… гнала прочь пугающие мысли, что я могу никогда его не вспомнить. Что навсегда забуду Северные Гнезда, что не сдержу обещание, которое дала Сайллору.
Жар драконьей крови покидал меня, утекая капля за каплей. Сознание плыло. В последний миг, прежде чем тьма поглотила меня полностью, Рроак разорвал поцелуй и прошептал:
– Вспомни меня. И вернись.
* * *
Запах дыма защекотал нос. Я поморщилась, мотнула головой, вырываясь из вязкого марева, и открыла глаза.
Что? Где я? В пещере?
Судя по всему, да. Тяжелый серый потолок нависает низко-низко. Стены покрыты влагой – видимо, костерок, тлеющий в паре метров левее, растопил инистую корку. Но его света слишком мало, чтобы разобрать детали: не понять, есть ли на камнях насечки, оставленные дайгенором? Метки охотников, находивших тут прибежище до меня.
Я прищурилась, вглядываясь в темноту, и зашипела, когда в висках прострелило болью. Ненадолго зрение расплылось. Даже костерок и тот превратился в красно-желтое пятно. Шевелящееся, опасное, как… как…
Дракон?!
Я рывком села. Заморгала, уставилась на огонь, убеждаясь, что это действительно всего лишь он. Осмотрелась еще раз, внимательнее.
Где дракон? Я ведь с ним билась! Или не билась? Или никакого дракона не было вовсе?
Стоило напрячься, пытаясь вспомнить, и в мыслях будто провернули раскаленный прут. Я не сдержала крика. Схватилась за голову обеими руками, сжала так, будто могла сковать боль. Зажмурилась и задышала глубоко и размеренно.
Спокойно, Кинара, спокойно. Ты справишься.
