Только трое из сидящих за столом выглядят молодо. В волосах почти не видно седины, бороды черны, как в юности. Но если Айкира все-таки назовут новым праведным отцом, он станет первым, кто удостоился этой чести до тридцати лет.
– Брат Кадер, – Мадек повернулся и жестом указал на меня, – прошу, начинайте.
Кадер с почтением поклонился. В несколько шагов дошел до стола, взял большой кубок, украшенный полудрагоценными камнями, и направился ко мне. Кубок оказался неожиданно теплым. Да и от черной, почти глянцевой жидкости поднимался пар.
Отвар должен быть горячим?
Я посмотрела на Мадека, замерла на мгновение, однако так и не решилась спросить. Смысл? Пить все равно придется.
Рассудив так, я в три больших глотка осушила кубок.
На удивление, вкус оказался не противным. Да, не самым приятным, но не хуже, чем у обычной настойки от кашля. Я даже успела на миг обрадоваться, решив, что боялась понапрасну. А потом меня скрутило.
Тело словно пронзили сотни дайгеноров. Разом. С силой. Вспороли плоть и разрубили кости. Меня выгнуло, с губ сорвались даже не крики – хрипы.
Боль ослепила. Очертания зала размылись, поплыли, будто краски под дождем. Перед мысленным взором засверкали молнии: тусклые, яркие, маленькие, огромные… Такие разные, но каждая, прежде чем погаснуть, выхватывала из сгущающегося мрака образ странных глаз, что преследуют меня во снах.
Серые с вертикальными зрачками.
Зеленые.
Серые.
И снова зеленые.
В груди защемило. От боли. От горя. От радости.
– Дракон, Кинара… – Голос Мадека прозвучал будто издалека. – Алый дракон. Ты видела его?
– Д-да, – выдохнула я прерывисто.
– Ты билась с ним?
– Д-да.
– Ты не могла победить его! Так почему выжила? Как?
Алая чешуя, звериные зеленые глаза. Когтистые лапы. Сильные руки, обнимающие меня. Низкий, чуть рокочущий голос, который хочется слушать.
– Кинара!
От громкого окрика я дернулась. Образы поплыли; боль стала сильнее. Левое запястье полыхнуло огнем.
– Кинара, отвечай!
Чужие губы на моих губах. Жар чужого тела, запах.
– Я…
Стоило лишь подумать о том, чтобы солгать, – и меня скрутило спазмом.
– Я…
– Отвечай!
В нос забились ароматы дерева, камня, дыма. Горло сдавило. Но не только от спазма, мешающего сделать вдох, а будто… будто от крепких объятий. Детских, упрямых. Бесконечно родных.
В глазах защипало.
Чей это ребенок? Кто он?
Не знаю. Но обязана его защитить.
– Я испугалась, отец, – вытолкнула из себя через силу. – Испугалась и сбежала.
– Где ты была три недели?
– В горах. Хотела выследить дракона, напасть еще раз. Вдруг бы получилось…
– Не лги!
– Ради вас, отцы! Ради вас! – выкрикнула отчаянно. – Чтобы стать истинной охотницей, дочерью, которой вы бы гордились!
Меня выгнуло сильнее – плата за каждое слово лжи.
– Как ты смогла сбежать? Разве дракон не кинулся следом?
– Я…
В ушах защекотало от скатившихся слез. Хотелось мотнуть головой, но тело больше не слушалось.
– Кинара! – взревел Мадек.
– Отцы, прошу, хватит! – Голос Айкира прозвучал неожиданно громко. – Сестра рассказала все что могла. На очищении невозможно солгать, вы сами знаете. Если мы не остановимся, она умрет.
– Значит, такова цена ее очищения!
– Она охотница – камень в защитной стене Равьенской империи. Даже не прошедшая нового рождения, она нужна нам.
Новый спазм скрутил так, что я не удержалась. Завалилась мешком на бок, ободрав щеку о каменный пол, но едва ощутила это. Боль, полыхающая внутри меня, оказалась сильнее любой другой.
В зале поднялся гул. Кажется, это заспорили отцы. Наверняка уже не понять – шум в ушах слишком громкий.
– Отцы!
А вот крик Айкира прозвучал отчетливо. Как и короткий приказ Мадека: «Прекратить».
Кто-то схватил меня за подбородок. Рывком дернул, заставляя посмотреть вверх; в рот полилась горячая жидкость. Я закашлялась, попыталась отвернуться, но меня держали крепко. Пришлось глотать.
Когда чужие пальцы на подбородке разжались, я снова упала. Приникла щекой к холодному камню, задышала шумно и жадно. Дрожала, будто промерзшая до костей, но упорно цеплялась за крохи уплывающего сознания. Сейчас не до обмороков!
Постепенно зрение стало четким. Шум в ушах стих. Теперь я могла разобрать, что говорит каждый из отцов. Не всех убедило мое очищение – некоторые призывали провести повторное. Но большинство настаивало, что боги не позволили бы мне солгать, а значит, моим словам можно верить.
Осторожно, опираясь на дрожащие руки, я села. Посмотрела на замолчавших отцов. На Айкира, стоящего всего в шаге от меня. На Мадека. Посмотрела и поняла: он знает. Знает, что я солгала; чувствует интуицией старого охотника и не успокоится, пока не выяснит правды. Но и я не имею права сдаваться – ведь там, в горах, меня ждет сын.
Глава 22
В комнату я вернулась сама. Оттолкнула руку, протянутую Айкиром, с трудом выпрямила спину и пошла. Сейчас надо все обдумать, побыть одной. Я не готова отвечать на вопросы Айкира или терпеть его жалость.
Зрение затуманилось. Ноги норовили подкоситься, колени дрожали. Спроси меня, каким чудом я смогла дойти до сестринской башни и не упасть – не отвечу. Я едва ли осознавала, что делаю. Мысли захлестнули воспоминания.
Сын… у меня есть сын.
Стоит закрыть глаза, и я снова его вижу: спутанные русые волосы, серые, как горы, глаза, упрямо сжатые губы. Чувствую его запах; маленькие руки, вцепившиеся в меня крепко-крепко. Могу снова представить, каково это – обнимать моего мальчика. Вспомнить бы имя…
– Эй.
Дверь в комнату приоткрылась, впуская Арилу.
– Ты как?
Я посмотрела на нее, открыла рот, но так и не смогла ответить. Как я? Не знаю.
Арила в несколько шагов оказалась рядом.
– Боги, я думала, убью Мадека! Он точно ненормальный! Если бы не Айкир – не остановился бы. До сих пор мурашки по коже, стоит вспомнить его взгляд. Нельзя так жить Орденом. Нет, наше дело, конечно, важное, но…
– Рил, – выдохнула я тихо. Так тихо, что сама еле услышала. Но подруга тут же замолчала. – Как думаешь, драконы могут оборачиваться людьми?
– Ты же их видела, Кинар. Они звери.
– А если бы у них был другой облик? Не только ящера, но и людской. Точнее, почти людской – с драконьими глазами.
