Мей всегда отыскивала повод уйти ночью, даже зная, чем это грозит. «Я буду держать себя в руках! Я только увижу его в последний раз, и сразу назад!» – думала она. Уходила на несколько минут позже, но все равно уходила.
«Прошлое всегда отчаянно сопротивляется любым вмешательствам…» – сказала госпожа Амафрея, и теперь Вертрана на собственном опыте убедилась, что это правда.
– Попробую еще раз! – прошептала она. – Кое-что придумала.
Она вымоталась до предела, устала так, что руки тряслись: путешествия во времени отнимали массу сил.
…Шипели огоньки спиртовок, тихонько позвякивали пробирки. Мей осторожно взяла пинцетом несколько серых гранул и добавила в чашечку аптекарских весов. Вертрана вернулась в свое тело в тот самый миг, когда она, прежняя, взбалтывала в колбе грязно-коричневую взвесь, которая после всех манипуляций должна была превратиться в эликсир для улучшения памяти. Вздрогнув, едва не выронила сосуд, но Элли тут же подхватила его.
– Эй! Не спи!
– Я не сплю, не сплю… – пробормотала Вертрана, хотя на самом деле глаза слипались от переутомления.
– Все хорошо, Верта? – забеспокоилась Мей.
– У меня-то как раз отлично! – недовольно пробурчала та, но мысль развивать не стала: все равно бесполезно.
Мастер Ройм прохаживался между рядами, наблюдая за процессом. Остановился рядом с их столом, улыбнулся.
– Молодцы девочки, все идет как надо.
Он смотрел только на Мей. И улыбался только Мей. Как Вертрана раньше не замечала? Немедленно захотелось сказать грубость, и Верта даже открыла рот, чтобы произнести: «Хорошо быть преподавателем! Точно знаешь, как надо!» Двусмысленность фразы вряд ли бы кто-то оценил, но сама Вертрана испытала бы мрачное удовлетворение. Однако она осеклась, заметив в глазах мастера Ройма неподдельную нежность. Коварные соблазнители так не смотрят…
Раздался хрустальный звон, извещающий об окончании урока.
– Девочки, идите, я догоню. – Мей нерешительно тормозила, прижав к груди стопку книг. Шла и оглядывалась.
– Мей! Иди, ну же! Элли, уведи ее! Я потом объясню.
Хорошо, что Эйлин никогда не надо было просить дважды. Она подхватила рыжулю под руку и утащила за собой.
Мастер Ройм наблюдал за происходящим с легким недоумением. Между бровями пролегла складка. Качнулся с пяток на носки, спрятал ладони под мышки. Как и в ту ночь – Мей рассказывала… Это придало Верте решимости.
– Мастер Ройм… Мои слова покажутся вам странными, просто запомните их. В ночь после бала Мей придет к вам в комнату – не открывайте дверь!
Он нахмурился сильнее:
– Что за ерунда! Воспитанница – в крыло преподавателей? Невозможно! Если такое случится, я немедленно верну ее в спальню! Вертрана, откуда эти фантазии?
– Просто не открывайте!
Она даже не успела договорить. Прошлое безжалостно выкинуло ее, полностью обессиленную, в реальность. Вертрана с трудом смогла приподняться, чтобы посмотреть на подруг.
– Ну? – прошептала она.
Мей сидела, закрыв лицо руками. Элли покачала головой.
– Мы знаем, что ты пыталась предупредить мастера Ройма… Мей пришла и плакала под дверью… Он открыл…
– А-а-а-а! – завопила Верта.
«Розочки» переполошились.
– Верта, что случилось? – подскочила Дейзи.
– Тебе плохо? – испугалась Алана.
Вокруг кровати собрались все воспитанницы. Только на лице Лоры вместо сочувствия явно читалось злорадство. Лора завидовала способности перемещаться во времени, ей казалось, что с такой редкой эссенцией Вертрана заполучит любого лорда, какого пожелает. Если бы так!
– Все хорошо. Честно! Я задремала, и мне приснился кошмар.
– Кошмар… – повторила Мей, отнимая ладони от заплаканных глаз. – Этого не изменить. Это конец…
– Не будем сдаваться! – бодро произнесла Эйлин.
Настолько бодро, что сделалось понятно: даже она на грани отчаяния.
22
Пролетела еще неделя. Вертрана каждый вечер возвращалась в прошлое, пытаясь предотвратить неизбежное, но было уже совершенно ясно: то, что случилось, изменить нельзя. Прошлое только казалось податливым, а на самом деле напоминало тетиву лука, которая послушно тянется за рукой, но стоит отпустить, тут же встает на свое место. Даже представить невозможно, какой силой должен обладать маг, чтобы повернуть вспять хотя бы маленький ручеек событий.
Между тем приближалось следующее испытание. Дату еще не назначили, но прислужницы уже готовили Большой зал, превращая его в экзаменационную аудиторию. Зеркала закрыли панелями, расставили скамейки и кресла, украсили лентами небольшой подиум, куда должны будут одна за другой подниматься воспитанницы.
«Розочки» зубрили и тренировались, не смыкая глаз до середины ночи. Богомолиха, заглядывая вечером в спальню подопечных, благосклонно кивала: «Занимайтесь, занимайтесь, мои дорогие!»
В один из дней на пороге дортуара появилась госпожа Амафрея, молча встала в дверном проеме, рассматривая воспитанниц. Мей сгорбилась под этим холодным взглядом. Рыжуле чудилось, что директриса видит ее насквозь и сейчас во всеуслышанье объявит о «позоре». Эйлин и Верта, не сговариваясь, закрыли собой подругу. К счастью, Сухаря занимали другие мысли.
– Готовы к следующему испытанию, мои прекрасные розы?
Голос директрисы звучал приторно и насквозь фальшиво. Впрочем, ответ ее и не интересовал: день был назначен.
– Завтра отдыхаете, а послезавтра – к барьеру! – она расплылась в улыбке. – Ну-ну, не пугайтесь, это не дуэль. Каждая покажет свое мастерство. Вы усердно готовились, и, уверена, мне не придется за вас краснеть!
Никто не улыбнулся в ответ. Уставшие, вымотанные до предела девушки мечтали лишь о том, чтобы этот день поскорее миновал.
– А теперь спать!
Госпожа Амафрея хлопнула в ладоши, погасив все магические светильники в комнате, не подумав о том, что «розочкам» придется переодеваться в полной темноте. Впрочем, некоторые из них так устали, что попадали на постели прямо в одежде.
Но подругам было не до сна. Они заранее договорились о том, что день перед испытанием станет решающим: с проблемой Мей надо что-то делать, иначе будет поздно.
Вертрана и Эйлин сели по обе стороны от рыжули, взяли ее за руки.
– Меюша, я знаю, что тебе страшно… – прошептала Элли. – Но затягивать нельзя… Верта сделала все возможное. Теперь моя очередь.
Мей никогда не умела бунтовать. Робкая и послушная девочка не доставляла проблем ни классной даме, ни преподавателям. Вертрана не сомневалась, что и сейчас она подчинится суровой необходимости. Конечно, будет горько плакать… У Верты уже заранее сердце за нее болело.
