Вертрана задохнулась, потянулась к шее: ей не хватало воздуха. Почувствовала, как пальцы лорда Конора ослабили, а потом и вовсе сняли ленту с именем рода Ростран.
– Так лучше? Вертрана, это уже невозможно… Ты не рабыня здесь! Что за дикая тяга к свободе.
– Вам не понять… – прошептала Верта.
На втором этаже в кабинете директрисы горел свет. Другие окна тоже светились – Институт не спал. Появление лорда Конора не стало неожиданностью, их уже ждали.
– Прошу следовать за мной, – поклонилась прислужница. – Госпожа Амафрея желает видеть вас!
У Вертраны заколотилось сердце, даже пришлось остановиться на секунду, чтобы перевести дух.
– Воспитанницу Вертрану не приглашали, – прислужница отвела взгляд.
– Она со мной! – бросил лорд Конор таким тоном, что любые возражения были бы неуместны.
В небольшом кабинете госпожи Амафреи сделалось тесно, когда господин Ростран и Вертрана переступили порог: здесь и без них хватало посетителей.
Вертрана первым делом увидела в углу посеревшую Богомолиху, рядом с ней незнакомого господина со знаком гильдии магов-целителей на лацкане. Тот скучающе ждал развязки, и, если решение окажется не в пользу Мей, он все с тем же постным лицом уничтожит малыша, который сейчас спокойно дремлет в своем маленьком уютном домике. Вертрана быстро вздохнула несколько раз, чтобы задавить предательские слезы.
В кресле рядом со столом директрисы расположился лорд Героним. Его дребезжащий, недовольный голос Вертрана услышала еще в коридоре.
– Я не понимаю, дорогая госпожа Амафрея, по какой срочной надобности меня выдернули из дома! Что за дело, связанное с Мей? Она больна? – Господин Гернаус покосился на мага-целителя. – Так лечите, издержки я возьму на себя. И почему записку мне написал господин Ростран? Что за «необходимо срочное присутствие»? Я ему что, мальчик на побегушках?
Лорд Героним уловил движение и, обернувшись, увидел лорда Конора.
– А, вот и вы! Как все это понимать?
– Подождем еще немного, еще не все собрались, – сухо ответил тот.
– Что?! – возмутился лорд Героним. – Да как…
Договорить он не успел, потому что дверь снова распахнулась, пропуская помятого и взъерошенного лорда Теодора. Он обвел присутствующих диким взглядом, остановил его на господине Ростране.
– Я получил вашу записку! Что происходит? Где Мей?
– Еще одну минуту…
Но прошло меньше минуты, и последний гость явился. Им оказался посланник в красивом синем мундире, расшитом золотом. Он, вероятно, служил богатому и знатному дому, но Вертрана плохо разбиралась в аристократических родах. Посланник поклонился и протянул лорду Ространу алый бархатный мешочек, почти такой же, как тот, каким сам лорд Конор расплатился за Вертрану.
– Теперь можно начинать.
Господин Гернаус фыркнул: мол, кто ты такой, мальчишка, чтобы отдавать здесь распоряжения.
– Сначала у меня вопрос к вам, лорд Теодор.
– Да? – хрипло отозвался господин Ройм.
– Правда ли, что воспитанница Мей носит вашего ребенка?
– Это правда!
Мастер Ройм распрямил плечи, словно готовился к битве. Он выглядел так решительно, что Вертрана побоялась, как бы дело действительно не дошло до схватки. Тогда все погибло – для аристократов тоже существуют тюрьмы, а пока лорд Теодор будет отстаивать в суде право сохранить свое дитя, наследника рода, госпожа Амафрея избавится от малыша и поскорее сбудет Мей с рук.
– Вашего ребенка? – воскликнул господин Гернаус, вскакивая на ноги. – Что? Как это понимать?
Он сощурился, близоруко вглядываясь в лицо Сухаря.
– Вы хотели всучить мне некачественный товар? Сколько времени он пользовал эту девчонку? Немедленно верните деньги!
Госпожа Амафрея позеленела от злости, буравя Вертрану взглядом, полным ненависти. Та гордо вскинула подбородок.
– Договор не подлежит отмене! – прошипела директриса.
– Я верну вам деньги, господин Гернаус, – перехватил инициативу лорд Конор, не давая разгореться склоке. – Полную сумму и компенсацию за моральный ущерб. А также от лица лорда Теодора внесу плату за Мей.
– О как! – подал голос маг-целитель, который наблюдал за происходящим со все возрастающим любопытством. – Девчонка точно того стоит? Два раза взять плату… Ловко!
Господин Ростран окатил его таким ледяным презрением, что случайный свидетель стушевался и отступил к стене.
– Вы знаете, что мой отец главный королевский артефактор? – продолжил господин Ростран как ни в чем не бывало.
– Зато его сын – позор рода, – буркнул лорд Героним. – Отец возлагал на тебя такие надежды, а ты их не оправдал.
– Отношения между мной и моим отцом касаются только нас двоих, – холодно парировал лорд Конор. – Мы сейчас собрались не за этим.
Он поднял алый мешочек. Вертрана не представляла, что спрятано внутри, но глаза директрисы зажглись алчным огнем.
– Что же… Если господин Гернаус не против… – медленно произнесла она, не отводя взгляда от подношения.
Вертрана боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть удачу. Госпожа Амафрея согласна на сделку. Лорд Героним вернет себе деньги и даже получит компенсацию, зачем ему упрямиться?..
– Я против, – сообщил тот скучающим тоном. – Мей обманула меня, мерзавка. Так-то она отплатила за мое доброе отношение?
«За доброе отношение? За то, что надел удавку на шею и обязал лечь под старика, когда придет время?»
Вертрана чуть не выкрикнула это вслух, но покосилась на лорда Конора, на его бесстрастное лицо и взяла себя в руки.
– Она принадлежит мне. Завтра, возможно, я сам захочу от нее отказаться. А пока… Ни к чему магиссе дома Гернаус носить чужого ребенка.
– Нет! – крикнул лорд Теодор.
Он трясся от едва сдерживаемого гнева и сжимал кулаки – сейчас кинется и изобьет лорда Геронима до полусмерти. Вот только это не спасет ребенка Мей.
43
Господин Ростран встал между лордами.
– Лорд Теодор, держите себя в руках, – попросил он.
Похоже, он единственный еще сохранял спокойствие. Над головами присутствующих едва ли не сверкали молнии, атмосфера сгущалась: один неверный шаг – и все пропало.
Неужели это конец? Лорда Геронима не подкупить, деньги для него не главное, зато потешит напоследок уязвленное самолюбие. Между бровями лорда Конора залегла складка: он тоже напряженно думал.
– Чего вы хотите? – прямо спросил он.
– Этого ты мне дать не сможешь, – презрительно выплюнул старик.
Вертрана хотела встать на колени. Может, хотя бы ее унижение усмирит его гнев?
