— Кофе, чай, щербет, а может, коньяк, по старой памяти? Здесь шариата нет, дорогой!
— Я в курсе, дружище. Здесь и бандюков нет, надеюсь?
Переглядываемся понимающе. У обоих, думаю, начинают зудеться затылки, и дело тут не в «цветках». Не только в них. Физическое тело Али Мансурова навеки украшено шрамом, сокрытым под волосами — результат приложения к оному телу вполне реального кастета. Погорячились трое «отморозков», чуть не убив тогда мелкого, но упрямого таджикского коммерсанта. Семью его, как свидетелей, планировали пустить следом, а я в тот раз испортил ребятам жизнь почти случайно. Забрел по-оперски, поздним вечером, объяснение взять. Второй счастливой случайностью стал мой табельный «ствол», оказавшийся при себе — а ведь редко беру, хлопот от него много.
Пацаны, помимо кастета припасли ножики и древний, но вполне убойный «наган», потому разговор у нас вышел громким, с кровью, кучей дальнейших разбирательств и одним последствием вполне положительным. Благодарностью в виде оплаченного Мансуровым «цветка» — ну не смог я отвергнуть такое предложение! Не наигрался в детстве босоногом, а копить на ВНЧМР с казенной зарплаты — нет уж, спасибо. Доложил, как положено, по команде, заработал очередное служебное разбирательство, только гаджет к той поре устроился в моем черепе всерьез и надолго. Не извлекать же!
— Бандитов сюда не пускают, ты знаешь, — изрекает Али, из вежливости, прописную истину. — Если кто и обманет систему безопасности, так Тенгиз у меня вместо зоркого сокола. Правда, Тенгизик?
— Конечно, шеф, — усмехается синеглазая гурия, заставляя меня шумно вздохнуть. — Если придут правильные мужчины, то у нас с Эллочкой перед ними сразу преимущество. Пока будут пялиться…
Эллочка, любительница низких прогибов, смотрит невинно, изящная ступня поигрывает туфелькой. Неужели она тоже?!
— Нет, Тенгиз у нас один такой артист, — отвечает Али на незаданный вопрос. — Спасибо, девочки и мальчики, дальше я сам.
Уходят. Эллочка порхает впереди, синеглазая (-ый) бредет следом тяжелой походкой борца. Расслабляется, пока лишних глаз нет. Вспоминаю жадные руки на своем теле — это был личный обыск, разумеется, но уши начинают гореть. И в вирте, и у мясокостного моего тела, почивающего вдали отсюда. Али глядит с любопытством, паршивец эдакий, аж рот раскрыл.
— Красивые девчонки, — решаю отплатить ему той же монетой. — Небось, и в кровати хороши?
— Фу, Олег! Уж ты-то меня знаешь, а говоришь такое! У меня вон кто!
Последняя фраза относится к очередным чаровницам, как раз явившимся из глубин дома. К трем сразу. Силен Алишах, силен — или просто давит таким путем собственные комплексы? Внешность дам эту версию подтверждает: все как одна высокие блондинки скандинавского типа. И сейчас и всегда в этом доме.
— Шалун ты, однако, — говорю нейтрально, глядя в спину валькириям. — Не боишься, что и там мужики? Ладно, дело твое, а я пить хочу как верблюд в Сахаре. Пивко для гостя у тебя найдется?
Через пару минут сижу в гостиной, наслаждаясь всё той же сибаритской атмосферой. Ковры, кинжалы и сабли, кальян, благовония. Физическое моё тело изнывает от жажды — «зебра» на белом рукаве дополнилась соответствующей полоской — но виртуальный «туборг» ему не поможет. Торопиться надо.
— Оружие, Али. Категория «R», серьезной убойности. Только не говори, что впервые слышишь о таком.
— Зачем говорить, всё равно не поверишь, — морщится сидящий напротив атлет с лицом голливудского султана. — Есть такое оружие, кое-где его легально применяют, но не насмерть. Самовнушение, да.
— Я знаю принцип действия, — киваю терпеливо, не повышая голоса. Мы приятели, почти друзья, но сейчас служба превыше всего. Сейчас есть «источник» и есть «злой мент», какового даже изображать не нужно, достаточно вспомнить девять лиц, застывших в агонии. Самовнушение — страшная вещь. Никаких реальных ран, вроде стигматов, на физическом теле не проявляется — для этого надо быть верующим фанатиком — но хватает и болевого шока. Врагу не пожелаешь.
— Я знаю принцип действия, но спрашиваю не об этом. Покупатели, Али.
— Ай, Олег, ты хочешь объять необъятное и вычерпать море наперстком!
— Не увлекайся, дружище, я спешу. Ты наверняка догадался, почему мне надо торопиться.
— Наслышан. Люди говорят, ветер слова носит, только я вряд ли смогу тебе помочь, дорогой Олег. У меня много покупателей, но все безумно далеки от криминала!
— Кто тогда? — смотрю ему в глаза по привычке, будто можно переглядеть аватар. — Ну, Али, давай уже! Ты же всех в этом бизнесе знаешь!
— Шар моей благодарности будет вечно кататься коридорами твоей любезности, — кивает атлет с грустью, несвойственной такому образу. — Я назову тебе пару имен, Олег, по дружбе, а не потому, что ты полицейский. Даже если мне за это отрежут язык.
— Не отрежут, обещаю. Не первый день замужем.
— Все так говорят. Меня больше греет не твой профессионализм, в котором я ни секунды не сомневаюсь, а то обстоятельство, что ты ищешь маньяка. Братва маньяков не любит, а потому простит меня, даже если…
— Не будет никаких «если». Говори, не томи!
Роскошные подушки кажутся, вдруг, жесткими, фальшивое пиво дерет горло как песок. Кто, спрашивается, мешал заглотить «батарейку» перед мероприятием?! Спешка всё, суета!
— Одна маленькая мелочь, дорогой Олег, — говорит Алишах уже на выходе, вовсе небрежно. — Ты ведь бываешь иногда в «коридоре»? Ну, по работе, или попутно.
— И что? — зуд в затылке усиливается, скоро начнет ломить. Откуда он знает, шайтан, про сегодняшнее дежурство?! Совпадение, или «слил» кто-нибудь из общих знакомых?
— Проблемка у меня, — продолжает атлет-султан с проникновенностью торговца. — Поставил там несколько терминалов по обмену основных валют, а кто-то их взялся подламывать. Ты же знаешь, там охраны нет совсем, одни волонтеры…
Мне ли не знать! Мир «токая» — это Дикий Запад на ранней своей стадии, еще без шерифов. Очень долгое «ещё». Потому хотя бы, что абсолютное большинство преступлений здесь носят игровую форму и направлены против столь же игрушечных ценностей. Не подпадают никак под реалистичные кодексы всего мира, а методики их пресечения не охвачены ни уголовным процессом, ни наукой криминалистикой. Всё на ходу рождается, с нуля и «на коленке», из опыта таких как мы с Ветровым.
Говоря по чести, в полицию тут никто и не думает обращаться. Многим проще найти обидчика и попортить ему аватар до полной непригодности, чтоб тратил время и деньги на создание нового. Иногда, вполне реальные деньги. В былое время покупателей электронных мечей за наличку называли пренебрежительно «донатёрами», но «токай» изменил очень многое. Кончилась халява — вместе с началом безмерных игровых возможностей. Теперь реальных купюр стоит почти всё, от «цветка» и входа в мир, до получения преимуществ. Реальность, наличная и безналичная — краеугольный камень могущества «Global Corporation».
