Сидури взяла её за руку и, заглянув ей в лицо, тихо сказала:
— Следуй за мной. Позже ты сама всё поймёшь.
И увидев, что девушка колеблется, будто ещё опасается чего-то, жрица успокоила её:
— Не волнуйся: ассирийцев здесь нет. Они убрались, получив то, что хотели.
Вместе со своей недавней наставницей Ану-син вошла в храм, где дозволялось собираться молящимся паломникам. Они подошли к алтарю с изображением богини Иштар, затем жрица подвела Ану-син к глубокой нише и обратила внимание девушки на вделанный в стену квадрат с кругом внутри него. Этот круг напоминал диск из сплетённых змеиных шей, который Ану-син видела у подножия алтаря в нухаре.
— Я верю тебе, Ану-син, — снова заговорила Сидури, и лицо её приобрело странное загадочное выражение. — И оттого, что я испытываю к тебе безграничное доверие, мне не нужно требовать у тебя клятвы вечного молчания. То, что ты увидишь сейчас, навсегда останется в твоей памяти, но ты никогда ни словом не обмолвишься об увиденном кому бы то ни было.
После этих слов жрица нажала на диск внутри квадрата, а сам квадрат повернула в сторону. Раздался грохот отодвигаемой плиты, приведённой в движение невидимым механизмом, и в полу образовалось большое тёмное отверстие, в центре занятое толстой колонной. По окружности колонны спускалась спиралью каменная лестница.
Сидури взяла факел, зажгла его от пламени алтаря и начала спускаться в подземелье. Ану-син последовала за ней с сильно бьющимся в предчувствии чего-то неведомого сердцем. Какое-то время женщины молча спускались по крутой лестнице, всё глубже и глубже в темноту, заполненную вязким застоявшимся воздухом. Но вот ступеньки кончились, и они оказались в длинной галерее с выкрашенными белой краской стенами и низким потолком. Здесь пахло землёй, было сыро и прохладно.
После довольно продолжительного путешествия по галерее жрица и Ану-син подошли к двери ещё более массивной, чем та, за которой была лестница. Сидури с силой нажала ногой на лежавший перед дверью камень в форме правильного треугольника — дверь медленно поползла вниз и наконец её верхний край сровнялся с полом.
Как оказалось, эта потайная дверь вела в круглый зал с куполообразным потолком; огромные плиты чёрного гранита устилали пол; стены от пола до потолка были покрыты, словно сеткой, высеченными в камне и отчасти раскрашенными изображениями богов и незнакомыми таинственными письменами. На одной из стен были изображены какие-то мистические символы и сплетавшиеся в беспорядке фантастические животные и насекомые.
— Сюда! — сказала Сидури, коснувшись руки замершей в изумлённом созерцании Ану-син.
Она увлекла девушку к проходу, который рассекал стену сверху донизу как раз в том месте, где мистические знаки соприкасались с линией, описывающей туловище гигантского скорпиона. Через проход они проникли в маленький круглый зал наподобие капеллы в нухаре, но такой высоты, что он казался внутренностью колонны. Посередине находился большой полукруглый камень чёрного цвета с серебристыми вкраплениями; на нём Сидури тотчас развела огонь. Над этим каменным алтарём возвышалось скульптурное изображение нагой женщины в высоком головном уборе, стоявшей на спинах двух львов.
Выпрямленное струной тело, стройные сильные ноги с изящными щиколотками со следами оперения и сомкнутыми конечностями в виде когтистых совиных лап, высокие полусферические груди, совиные крылья за спиной — всё это внушало одновременно и восхищение, и ужас. Изваяние помещалось на фоне звёздного неба, где небом служило огромное покрывало, синее, как ночь, и в то же время пурпуровое, как заря, а звёздами — рассыпанные по нему кровавые рубины и жёлтые топазы.
— Если это богиня, то имя её мне неведомо, — наконец заговорила Ану-син, на которую начинала давить невыносимая тяжесть безмолвия, мрачная торжественность таинственного святилища. — Однако я вижу, что она обольстительнее Иштар, грознее Эрешкигаль, внушительнее Ураш…
Девушка повернулась лицом к Сидури, которая всё это время наблюдала за ней с пристальным вниманием.
— Так кто же это? — спросила у неё Ану-син, крайне заинтригованная.
— Перед тобой первая в сонме божеств, всеоплодотворяющая, могучая, беспощадная как в ненависти, так и в любви, владычица справедливости и суда, богиня Ишхара, — торжественно ответила Сидури, и в её глазах вспыхнули огоньки неистового пламени.
— Ишхара… — пролепетала поражённая Ану-син.
— Не удивляйся, — поспешила успокоить её жрица. — Дело в том, что святилище Ишхары древнее заключившего его в свои каменные объятия святилища Иштар. Когда-то очень давно, много-много столетий назад, во времена первых среди людей царей, на этом месте стоял храм, в котором поклонялись богине Ишхаре.
Сидури вскинула голову; её сверкающий взгляд скользил по стенам святилища как будто читал на них летопись полузабытых времён.
— Наши далёкие предки были охотниками с гор, которых более сильные враги вытеснили в безлесую равнину. Тоскуя по родным горам, предки были вынуждены сами сооружать некое подобие гор — так появились первые зиккураты. Подражая природе, эти волевые люди утверждались в сознании своей силы и способности соперничать с ней. Чтобы чувствовать себя существами, созданными богами, им было необходимо гордиться тем, что их бессмертные творцы избирают местом своего пребывания вершины гор, возведённых их руками… Этот зиккурат был построен по приказу жрицы Ишхары, самой первой жрицы среди переселенцев с гор. Она видела, как с течением времени изменилось отношение её соплеменников к богине, которой она верно служила всю свою жизнь. Некогда священная покровительница, «сущность» племени, из которого была родом жрица, Ишхара перевоплотилась в кровожадное чудовище, символ тьмы, зла, насилия. Люди стали бояться её и обходить её храм стороной; постепенно угасало пламя на алтаре, перестала литься кровь жертвенных животных. Опасаясь, что её соплеменники снесут храм впавшей в немилость богини и сровняют его с землёй, жрица Ишхары решилась на отчаянный поступок. Она заявила во всеуслышание, что богиня Ишхара всего лишь одно из обличий многоликой Великой Матери. Так она добилась того, что новое святилище, выстроенное во славу Иштар, как бы вобрало в себя алтарь древней богини. Образы богинь слились воедино как и их обители, но, в отличие от имени Иштар, имя Ишхары по-прежнему вселяет ужас в сердца людей.
— Прости, но я не совсем понимаю смысл твоих речей, — выслушав жрицу, отозвалась Ану-син. Склонив голову, точно винилась в чём-то, она призналась: — Мне ещё не приходилось слышать имени Ишхары, и даже на занятиях в храмовой школе нам не рассказывали о ней.
— Но тебе должно быть известно другое имя этой богини, — одними уголками губ улыбнулась Сидури, — Лилит.
— О! — выдохнула Ану-син. Затем, с опаской взглянув в сторону изваяния божества, тихо произнесла: — О Лилит ходит поистине дурная молва. Будто воплощаясь в смертных женщин редкостной красоты, она обольщает мужчин, а после спаривания убивает их и разрушает их семьи…
Сидури вздохнула.
