— А что, много вас тут таких, перемещённых душ? — как бы невзначай спросил Николай Иванович.
— Думаю, больше никого нет. Ведь артефакт обмена душ несколько столетий хранился в роду Кадней, а у нас не было магов… до меня, и им никто не пользовался. Как артефакт попал к Жаргалу — не могу сказать, ведь это произошло совсем недавно, я уже жила тут. Но я точно знаю, что Жаргал познакомился с Ольгой в том мире. Наверное, она ему и помогла переместить сюда душу.
— Откуда вы знаете, что они знакомы?
— Так он же написал. Вот здесь, видите? "Врёшь. Ольга была с севера". Это он тогда увидел мою карнавальную фотографию и решил, что я — южанка, — пояснила Филис, — Но потом он мне прислал другое письмо. Наверное, узнал, что был неправ, и теперь назвал меня "леди". Значит, понял, что я — именно та, кто живёт в теле знакомой ему Ольги Самарской.
— Которая, в свою очередь, живёт в другом мире в теле леди Филис Кадней? — Смирнов сопроводил свои слова перекрёстным жестом вытянутых указательных пальцев.
— Да! — обрадовалась Филис пришедшему к собеседнику пониманию.
— Так… Не знаю, как вы, леди Кадней, а мне надо выпить. Составите компанию? Советую выбрать зелёный чай, кофе тут неважный.
— Тогда чёрный чай, пожалуйста. Зелёный напоминает мне о Вере Игнатьевне, а мне про неё вспоминать лишний раз не хочется.
Пока Николай Иванович хлопотал о заварке заказанного чая, Филис по его просьбе написала полный перевод их переписки с Жаргалом. После этого Филис с самого начала рассказала Смирнову свою историю, почти не прерываемая его уточняющими вопросами.
Потом задумчивый Смирнов попрощался с девушкой, попросив её незамедлительно, в случае выявления новой "перемещённой души" сообщать ему, а также после их с Жаргалом каждого письма друг к другу присылать по электронной почте перевод этих писем.
— Это чтобы лишний раз не беспокоить вас визитами, — извинившись, пояснил он, — Вы же понимаете, тут дело такое, международное.
Выросшая в мире без войн Филис не понимала, но обещала выполнить просьбу. Визитов ей больше не хотелось.
Оставшись один, Смирнов вызвал секретаря.
— Слушаю, товарищ полковник, — вытянулся тот.
— Передай видеозапись разговора с сегодняшней "клиенткой" нашему психиатру. Пусть посмотрит и завтра с утра я жду его у себя.
На следующий день в кабинете Николая Ивановича в удобном клиентском кресле расположился пожилой мужчина в серой кепке, которую он не пожелал снять, "чтобы не рассиживаться тут".
— Типичный случай психической болезни, — пожал он плечами, — даже не понимаю, почему оказывается такое внимание.
— А скажи, ты этот диагноз поставил только из-за содержания её рассказа? Других признаков болезни не заметил? Ну там, особенные для психов построения фраз, жесты, мелкая моторика и тому подобное?
— Поведение обычного здорового человека. Для определения болезни эти названные тобой признаки необязательны. Не путай неврозы и психические отклонения.
— Ну а тот монгольский пациент, который вступил с ней в переписку — как ты это объяснишь?
— То же самое. Двое психов нашли друг друга и каждый видит в их переписке что-то своё. У нас таких общающихся между собой в психдиспансере — пруд пруди.
— Что-то своё, говоришь…. Вот тебе перевод тех писем, написанный вчера нашей леди. А вот — тот, что сделал второй "псих" и прислали нам монгольские коллеги. И их доклад о том, что он им поведал в ходе беседы. Читай-читай, я пока освежиться выйду.
Когда Смирнов вернулся в кабинет, он увидел доктора, который поглаживал ладонью снятую и положенную на колени кепку. Тот улыбался, а взгляд его был мечтательным.
— Знаешь, практически каждый из моих коллег признавал, что иногда ему до боли хочется поверить в бред какого-нибудь больного. Ну, что, к примеру, тот и впрямь слышит голос ангела и имеет откровение о прекрасном будущем или мире, который он видит. В то, что это не бред, а правда. Вот только не получается верить… А у меня сегодня получилось. Я — счастливый человек. Спасибо, Серёжа.
— Николай Иванович, — пробурчал полковник.
— Ну да, прости, на радостях забыл, где мы.
— Значит, твоё официальное резюме?..
— В рассказе этих двоих — всё правда.
— И что же мне с этой правдой делать? — скривился хозяин кабинета.
— А ты заведи новую папку. С названием "Трансцендентный случай" — значит, непостижимый для человеческого понимания.
И доктор залился счастливым смехом.
ГЛАВА 17
Новую историю про Жаргала Филис не пришлось разыскивать в сети — она прогремела на весь мир. Экспедиция, руководимая бывшим коматозником, утверждавшим, что он в прошлой жизни воевал в Монголии при тогдашнем военачальнике и был свидетелем закладки тайной сокровищницы, к полной неожиданности всех трезвомыслящих людей закончилась оглушительным успехом. Обретение единственной в мире вещи, принадлежавшей лично легендарному Чингисхану, да ещё и символичной — латной перчатки с правой руки — всколыхнуло общественность, особенно историков, археологов, а также всех людей, считающих себя потомками тех завоеваний.
В российских СМИ часто звучал скепсис и подозрения в мистификации, но эти высказывания, на взгляд Филис, походили на проявления элементарной зависти. Она-то ни на миг не сомневалась в истинности клада, хоть и не полностью осознавала его историческую ценность. В те дни Филис жадно смотрела все новостные выпуски по телевизору, ощущая странную причастность ко всему, что связано с Жаргалом, вкладывая личные эмоции во всё то, о чём говорилось сухими новостными скороговорками. Потом, когда прошла информация о созданной большой международной группе экспертов, куда входили и генетики от России, и о том, что исследования полностью подтвердили подлинность реликвии, Филис испытала чувство гордости и торжества.
Помимо находки, общественность на все лады обсуждала нападение на экспедицию и "варварское убийство" напавших, совершённое Жаргалом, видеозапись которого, хоть и в урезанном виде, тоже попала в новости и была доступна в сети. И ни вопли гуманистов, ни язвительные высказывания политиков не могли умерить восхищения обычных людей, вызванного этим поступком. Как ни странно, но в России основные религиозные организации тоже одобрили такое мгновенное наказание злодеев.
Для Филис тут тем более не было ничего шокирующего. Поступок Жаргала она считала не только оправданным, но и совершенно естественным. На его глазах убили одного из товарищей, вдобавок попытались похитить такую великую, по общему признанию, ценность. В её родном мире тоже казнили бы этих злодеев, причём на глазах всех желающих.
День рождения Лилии Кондратьевой, руководившей учебной работой танцевальной школы, отмечали в небольшом подвальном ресторанчике. Присутствовали все преподаватели школы-студии, некоторые знакомые виновницы праздника и, конечно, Филис. Там она встретила Ингу, которая подсела к ней в разгар веселья и поведала о своём бытии в особняке Егора, и девушки, которые не виделись после драматичных для Филис событий, разговорились.
