— А куда?
— К левому, к левому. Взяли!
Впереди, на границе белого сияния дребезжало и гремело. Выгружали первые контейнеры. Нас, в глубине, пока не видели.
Голоса немного отдалились.
— Вдохни! — шепнул Фалько.
Долгий миг в сером безвоздушном кружении. И навалилась тьма.
Во тьме был воздух, а вокруг — невидимый, но материальный мир. Я лежала на чём-то твёрдом, бугристом. Всё пронизывал низкий ровный гул.
Вспыхнул луч электрического фонарика, осветив высокое помещение, металлические конструкции вдоль стен и лицо Фалько совсем рядом.
Поверхность под нами вздрогнула. Возникло ощущение движения — вперёд и, кажется, вверх...
— Ты меня обманул!
15.2
Доверие и безопасность.
Вот тебе — доверие и безопасность!
Фалько зажал мне рот, видимо, опасаясь истерики. Заговорил мягко, как с неразумным ребёнком:
— Знаю, я лжец, негодяй и скотина. Но придётся немного потерпеть. Маршрут менять поздно. А следующий дирижабль только через неделю. Между прочим, попасть на борт, точно в отсек сопутствующих грузов, было непросто. Работа виртуозная. Но кто оценит?
Он криво улыбнулся — на пробу. Убедившись, что я лежу смирно, убрал руку.
— Куда ты меня везёшь? — зубы предательски стукнули, голос пропал.
— Об этом — потом.
— Когда потом? Там был грузовик Карассисов, это дирижабль Карассисов. Может, это Карассисы послали тебя за мной?
Лицо Фалько окаменело.
— Нет, — сказал он.
И всё. Ни слова больше.
Я зажмурилась, стиснула руки в замок, пытаясь унять нездоровую дрожь и чувствуя, как тело под платьем, под его проклятым чёрным пальто покрывается липким потом.
Внизу лежала бездна, бездна плыла за окнами. Без-дна. Без дна. И я, скорчившись на ящиках, коробках и прочих "сопутствующих грузах", падала и падала в эту бездну. Объяснять бессмысленно. Никогда этого ужаса не поймёт тот, кто сам его не испытал.
Фалько накрыл мои сцепленные руки своей тёплой сухой ладонью.
— Ты не упадёшь.
— Ну да. Мы упадём все вместе.
— Все — не знаю. Но тебе я упасть не дам.
Он сказал это так просто, что на секунду я поверила. И тут же разозлилась. На себя. На него.
Демагогия. Пошлость. Пустословие. По сути, та же ложь.
Хотела презрительно хмыкнуть — вышел жалкий болезненный всхлип. Но злость придала сил. Я заставила себя открыть глаза и уставилась к кромешную тьму. Фонарь Фалько погасил, экономя заряд батареи.
— Знаешь, почему птицы не падают? — спросил он.
— У них есть крылья, — на этот раз презрительный тон мне почти удался.
— Они умеют чувствовать воздух. Там, в воздухе, как в море, есть течения, приливы и отливы, водовороты и водопады. А птица — это живой корабль, со своим компасом, рулём и парусами, и он плывёт по этом невидимым волнам. Ты когда-нибудь плавала по морю?
— На прогулочном баркасе.
— Тебе было страшно?
— Не очень. Только на трапе. Он качался. И ещё я боялась морской болезни.
— Ты видела под баркасом воду, поэтому не испытывала страха. Хотя прекрасно знала, что в море легко утонуть.
— Я умею плавать.
— Да, это повышает шансы, — в его голосе почудилась тень улыбки. — Воздух — такой же океан, только прозрачный. И можно научиться по нему плавать.
— Человек — не птица.
— Верно, — снова улыбка, на этот раз чуть лукавая. — У человека есть корабли для моря и дирижабли для воздуха. Наш дирижабль полностью исправен, его баллоны наполнены безопасным гелием, экипаж знает своё дело и довезёт нас куда надо.
Странно, но этот нелепый спор меня успокоил. Внутри по-прежнему сжималось, дыхание перехватывало, руки потели. Однако панический ужас ушёл.
Фалько включил фонарик, медленно повёл лучом.
— В дирижабле оборудован технический отдел для баков с топливом, маслом и водой, большой отсек для цветов, отсек поменьше для лекарств и самый маленький — для мелких грузов, которые пересылают частные заказчики. Ну-ка приподнимись. Я подвину эту коробку, она режет тебе бок.
Он наклонился, переместил что-то у меня за спиной. Стало и правда удобнее. Но лежать надоело, и я села, прикрыв колени чёрными полами.
Наш отсек для мелких грузов был не так уж мал, в него, друг за другом, могли легко въехать два "фантома". Вдоль одной стены тянулся стеллаж с небольшими контейнерами, в которых, должно быть, помещались самые ценные и хрупкие вещи. У другой стены громоздились друг на друге контейнеры покрупнее, вперемешку с ящиками, коробами, мешками и тюками. И наверху этой невысокой груды, подхваченной снизу толстой страховочной сеткой, сидели мы.
Фалько лёг на бок, подпёр рукой голову и погасил фонарь.
— Дирижабль грузовой, — сказал он. — Хозяева пожалели магнетических кристаллов. Моторы работают на бензине. Это топливо, которое получают из ископаемой горючей жидкости под названием нефть. Слышала о такой? Её достают из глубин земли на севере, в районе Гивнора, и на островах к юго-востоку от континента. Нефти на континенте мало, поэтому бензин дорог, но кристаллы дороже. Это из-за бензина моторы так ревут.
Непрерывный гул и правда давил на уши.
— А он не взорвётся?
— Нет, если специально не поджечь. Но выхлопы от него портят воздух. Пусть и не так, как угольный дым.
— Жаль, что на дирижаблях нельзя использовать напыление.
— Те две аварии — из-за перегрева и из-за молнии в грозу... Думаю, мажи найдут способ всё исправить. Они мастера изобретать разные способы, — он неприязненно усмехнулся.
— Не любишь мажисьеров?
— А ты?
Прозвучало, как намёк. Обидный намёк. Я отвернулась. Мучительная темень, гул, от которого сводит скулы, а главное, пытка неизвестностью. Сколько можно сдерживать себя? Ответ просился с губ, а вместе с ним — вопросы:
— Не люблю. Больше нет. Почему ты говоришь, о чём угодно, только не о том, что я действительно хочу знать. Куда мы летим? Зачем? Что тебе от меня нужно? Кто ты вообще такой?
Вспыхнул фонарик. Луч глядел в сторону, жёлтый отсвет делил лицо Фалько на две части — светлую и тёмную.
— Скоро мы будем на месте. Это не конец пути, просто остановка для отдыха. Там поговорим. Обещаю, я отвечу на все твои вопросы — если смогу.
Он вздохнул.
— Это будет трудный разговор.
Время тянулось медленно, как дурной сон. Молчание. Кромешный мрак. Несвежий воздух. Холодный металл контейнеров и занозистые доски деревянных ящиков. Казалось, ничего другого на свете не существует, и так будет вечно. Отступивший было страх потихоньку опять заполз под кожу и шевелился там холодной змеёй.
