Померещилось? При спуске я наделала столько шума, что мёртвого можно поднять. Да и потом — шуршала брезентом, лязгала замками, гремела крышками. Светила фонариком, наконец. Фалько не стал бы ждать, когда я доберусь до его спального места, вышел бы навстречу.
А если это не Фалько?
Замерев, как перепуганный суслик, не решаясь двинуться или зажечь свет, я с удивлением обнаружила, что во мраке проступают едва уловимые очертания окружающих предметов. Высокая рама, плоскости лежанок…
Неслышно, как мышь, я приблизилась к первой паре кроватей и включила фонарик.
Никакой это не человек. Всего лишь длинный тюк, набитый одеялами. У противоположной стены стояли два стола, на них — табуретки, поднятые ножками кверху. Десять кроватей. Десять табуреток. Я погасила фонарик, дождалась, когда глаза привыкнут к темноте, и двинулась дальше. Воздух впереди светлел, тянуло свежестью, и вскоре показался высокий узкий проём, в котором туманно голубело предутреннее небо.
Сердце замерло в невольном предвкушении: пеший спуск с горы всё-таки существует! И достаточно удобный, чтобы поднимать по нему тяжёлые грузы.
В лицо ударил холодный ветер, и я пожалела, что не догадалась подобрать упавший плащ. Выглянула наружу: узкая каменная площадка. Ни пологого склона с проложенной по нему дорогой, ни хотя бы удобного подъёмника. А вокруг — небо и тёмные громады других скал.
Я читала о таком в романах: герои выходят из горных туннелей к свету, видят вдалеке зелёные долины, синие реки и с отчаянием понимают, что пути вниз нет.
Приближаться к краю не хотелось, но надо было убедиться, что там и правда ничего, кроме обрыва. Я сделала шаг на карниз — и заметила их. На уступе, метрах в шестидесяти, сидели странные существа, то ли люди, то ли птицы. Пятеро или шестеро — среди изломов серого камня толком не разобрать. Но двое устроились на самом краю, их силуэты выделялись на фоне бледного неба, будто прорисованные грифелем. Человеческие головы, крупные плечи, мощные крылья в тёмном оперении… Один болтал над пропастью короткими ногами. Именно ногами, а не птичьими лапами.
Осознав, что стою почти на виду, я резко подалась назад, присела за угловатым камнем, выпирающим в проход. Только бы не заметили! Потом с величайшей осторожностью выглянула снова. Существа были заняты собой и не обращали внимания на щель в скале напротив. Они беспокойно двигались, всплёскивали крыльями, размахивали руками. Любопытно. У того, что сидел, свесив ноги, рук, кажется, не было, одни крылья. А его сосед оживлённо жестикулировал — совершенно по-человечески.
Ветер доносил обрывки голосов. Слов было не разобрать. Если они вообще изъяснялись словами. Один раз мне почудилось что-то вроде: "...нет другого выхода..." Крыланы — так называли их мажисьеры? — явно о чём-то спорили. Вдруг тот, что болтал ногами, кинулся вниз со скалы и, широко разбросав крылья, понёсся прямо на меня.
Среагировать я не успела. И к лучшему. Движение в проёме он бы наверняка заметил. А так — заложил вираж и стал набирать высоту, всё больше уходя вправо. Его сосед поднялся в полный рост, подпрыгнул, забил крыльями и с места взмыл ввысь. Остальные крыланы тоже зашевелились. Собрание было окончено.
Я отползла от проёма, встала на ноги и торопливо двинулась вглубь туннеля, стараясь держаться ближе к стене. Мрак впереди сгущался, разбирать дорогу становилось всё труднее. Споткнувшись в третий раз, я включила фонарик и побежала.
Вот и лестница. Наверх я взлетела, как обезьяна, за которой гнался носорог. С трудом перевалилась через край люка и обмякла на полу. Каждая мышца дрожала. Но времени отдыхать не было. Лампочка в фонарике едва тлела. Я опустила тяжёлую крышку, торопливо стянула свитер, выскользнула из туфель. Забравшись под одеяло, отвязала фонарик и положила рядом. Всё! И только пряча пояс под подушку, поняла, что плащ так и остался лежать на дне колодца.
17.1
Он вернулся, когда я успела пригреться под одеялом, смирившись со своей участью. Бежать некуда. Прятаться негде. У него задание — доставить Верити Войль в Носсуа живой и невредимой. Всё зависит от того, что ему важнее — благосклонность нанимателя или тайна, которую я невольно раскрыла.
На этот раз он вошёл через дверь, твёрдым шагом направился прямиком к лежанке, сел в изножье.
— Не спишь?
Голос звучал ниже и глуше, чем обычно — так же, как в ту ночь, когда я вернулась домой из "Золотого гусака", так же, как на дирижабле, когда я сходила с ума от страха, а он меня успокаивал, — но в этом изменившемся голосе не слышалось ни угрозы, ни злости.
Отвечать не стала. Какой смысл?
— Хочешь, расскажу тебе сказку? — спросил Фалько. — О Справедливой Королеве и её братьях.
— Я знаю эту историю.
Не сдержалась. До самого недавнего времени я ни разу в жизни не слышала о королеве Ненагляде, а теперь она преследовала меня, как проклятье.
— Откуда? — похоже, он удивился.
— Прочла в одной книге. В Тамоне.
— Эту сказку давно изъяли из книг.
— Не сказку. Изъяли главу об источниках, что бы это ни значило.
Он помолчал, словно что-то обдумывая.
— И чем заканчивается сказка из твоей книги?
Намёк на казнь?
— Королева забрала сына и вместе с братьями ушла от злого короля. Народ последовал за ними. Вместе они основали новое королевство, а когда состарились и умерли, вознеслись на небо и стали лунами. А на земле, очевидно на месте их могил, забили источники, о которых написано в вырванной главе.
— У моей сказки другой конец, и думаю, в нём больше правды.
Я хотела спросить, какая правда в сказке, но Фалько уже начал рассказывать:
— Король был вспыльчив, жаден и завистлив. Он затеял войну с тремя соседями и скоро увидел, что проигрывает. Тогда с первым соседом он заключил союз против двух других. Силы сравнялись, и ни одна сторона не могла одолеть другую. Но король позвал на службу Воина, тот разбил врагов, и короли-победители разделили между собой их земли. Мужу Справедливой Королевы стало досадно: победу одержал его полководец, а половина добычи досталась соседу. Король приказал двинуть войско против вчерашнего союзника. Однако Воин был человеком чести и отказался совершить вероломство.
Король пригласил соседа в гости, чтобы отпраздновать победу, и лично поднёс ему кубок с вином. Однако сосед знал, с кем имеет дело. "Думаю я, — сказал он, — что ты хочешь меня отравить". Это было большое оскорбление — не принять кубок из рук хозяина. Многие в пиршественном зале схватились за мечи. Тогда сосед добавил: "Известно, что твоя жена всегда говорит правду. Я поверю в твои добрые намерения, если королева скажет, что в этом кубке нет яда".
Королева не могла солгать, но она очень любила своего короля. "Я сделаю лучше", — сказала она. Взяла кубок из рук мужа, осушила в три глотка и с улыбкой вернулась на своё место. Соседу поднесли нового вина, пир продолжался, гости веселились до глубокой ночи, а когда на следующий день собрались уезжать, королева провожала их, стоя на крыльце рядом с мужем. Потом она поднялась к себе, легла в постель и к вечеру умерла. Яд в кубке не убивал сразу. Расчёт был таков, чтобы сосед умер в своих владениях.
