Верити Войль не привыкла швыряться бранными словами, но у тетери Рити Ловьи манеры попроще. Стоп. Вот в чём дело. Я терпеть не могу Рити. Мне её навязали, и в отместку я наделяю бедняжку всеми возможными пороками. А если попробовать наоборот? Не красавица, но миловидна. Кажется простодушной из-за пухлых щёк и вздёрнутых бровей? У неё доброе сердце и открытый нрав. Она выбирает свободную одежду, желая скрыть недостатки фигуры, а яркие краски и резкие контрасты — дань природной жизнерадостности.
Уже лучше.
Я должна полюбить это круглое лицо, губы бантиком и нелеп... игривые кудряшки. Перестать стесняться пёстрого гардероба. Тем более, что носить его мне всё равно некуда. А главное, я должна уяснить: Верити Войль ничуть не умнее Рити Ловьи. Будь Верити умна, Рити вообще не появилась бы на свет.
Будь благодарна, что она здесь и готова служить тебе защитой. Сделай маленькое усилие над собой и помоги ей... Себе... Прими себя такой.
— Меня зовут Рити. Рити Лво... Л... ов...
Ну да. Это было бы слишком просто.
Завтра попробую снова.
Упражнения перед зеркалом отнимали много энергии, которую следовало восполнять сытным обедом. К тому времени, как я выдыхалась, "Чародей-повар" обычно заканчивал свои колдовские манипуляции и свистком сообщал о готовности. Я обедала, потом садилась смотреть электровизор или слушать радио. И то и другое быстро надоедало. Тогда я брала книгу и шла во двор. В библиотеке сьера В.К. было чтение на любой вкус — от философских трактатов и стихов Левиуса до бульварных романов. Я выбирала последние. С полчаса скользила глазами по строкам, не понимая, что читаю. Возвращалась в дом, падала в кресло — и на меня накатывала волчья тоска.
Я всегда была одна. Подруги детства не в счёт. Родители? Мы были близки. Но я рвалась на свободу, и они охотно отпустили... Пять лет у меня не было никого, кроме меня самой. Я привыкла, я научилась это ценить. Так почему сейчас мне так отчаянно, до воя, одиноко?
Фалько не придёт. Он послушен своему нанимателю, и это правильно. Даже если сейчас он где-то рядом... разве я не должна чувствовать его присутствие? Когда-то он посоветовал слушать голоса воздуха. И я слушала, закрыв глаза и не дыша. Сколько раз в глубине дома мне мерещились его шаги, а лёгкий ветерок в саду казался невесомым поцелуем.
Нет никаких голосов воздуха. Не для меня. Я снова одна и всегда буду одна. И полагаться могу только на себя.
В первый же вечер на туалетном столике в спальне я нашла папку с документами на дом и большой конверт с подробными указаниями от сьера В. К. В каких магазинах следует покупать хлеб, в каких — мясо, а в каких — чулки. В какой парикмахерской стричь волосы. У какого дантиста лечить зубы. В какие мастерские обращаться в случае поломки домашней техники. Раз в месяц мне разрешалось ходить в один из трёх названных сьером В.К. театров, дважды в год — на городские праздники. В парк Желло — на праздник Светил. И в Луна-парк на озере — на праздник Весны. Разумеется, мне было строжайше запрещено вступать в общение с мажисьерами и приближаться к зданиям Магистериума.
Идея недурна — спрятать меня под носом у магнетиков. В Шафлю они точно искать не станут. Но ловкий трюк сулил жизнь в золотой клетке и безысходное одиночество. Как долго это продлится — пять лет, десять, двадцать? Или завтра мне опять велят бежать на другой конец континента?
В конце недели на кухонном столе появился конверт с тремя сотнями астр. Теперь мне даже не надо наведываться в банк. Поверенные скорее всего тоже приходить не будут. И пусть. Они всё равно никогда не отвечали на вопросы. Но можно было бы проследить за кем-то из них...
Бредовая затея.
Нет, постой. Поверенные сьера В. К. Вот кого напомнили мне Фосэр и Сумсо. Те же худые длинные лица, костистые носы, глубоко посаженные глаза.
Не может быть! Или может? Но это значит, что Фосэр не просто выполняет щекотливые поручения щедрых заказчиков, он связан со сьером В. К.
В тот день я впервые сумела сказать зеркалу: "Меня зовут Рити Ловьи". На следующий — отправилась в магазин и купила серый костюм, самый дешёвый и невзрачный, а к нему парусиновые туфли на мягкой каучуковой подошве. В таких хорошо бегать.
Ещё два дня я мешкала, оправдывая своё малодушие необходимостью получше освоиться с новым именем. Наконец сложила все деньги в конверт, оставив в кармане только пару мелких банкнот, села в омнибус и поехала в Носсуа.
21.1
Поверенные сьера В. К. всегда приводили меня в смятение. Сухопарые, в старомодных френчах, с одинаковыми казёнными манерами и монотонными голосами. Если бы эти господа не отличались друг от друга ростом, я решила бы, что ко мне ходит один человек.
В омнибусе было душно, за окном тянулись городские кварталы, и я спасалась от скуки, представляя себе куклу с плоским телом, в которое встроен раздвижной механизм. Потянешь, и кукла становится выше, сожмёшь — превращается в коротышку. Точно как поверенные сьера В. К.
Даже если их сходство с Фосэром — плод моего воображения, чудаковатый мастер должен что-то знать. Он моя единственная ниточка. Предложу денег. Почти шестьсот астр сумма невеликая, но и не пустяк. Что делать, если Фосэр наотрез откажется от разговора, я старалась не думать. Он мог просто не впустить незваную гостью. На этот случай я везла с собой молоточек, найденный в кладовой. Буду долбить в дверь до тех пор, пока не отворят, или пока не пробью дыру. И в качестве оружия против уличных хулиганов сгодится.
Первым, что я увидела, выйдя из омнибуса, был полицейский мобиль. Вокруг прохаживались двое в синей форме, рассеянно поглядывая в сторону станции. Меня затрясло. Как? Откуда?..
Пассажиры разошлись в разные стороны, но большая часть двинулась вверх по улице, я втянула голову в плечи и зашагала вместе с ними, стараясь не выделяться, стать частью серой массы. Спасибо, на мне дешёвый костюм, типичный для работницы или мелкой служащей.
В городке было неладно. На улицах толпились люди — куда больше, чем в прошлый раз, в воздухе витало злое возбуждение. Впереди на правой стороне дороги стоял ещё один мобиль с синей табличкой на крыше.
Мужчина в мятой шляпе, шагавший впереди меня, задержался рядом с чистильщиком обуви:
— Какого беса тут стряслось?
В Каше-Абри чисткой обуви промышляли подростки, в Тамоне этим занимался юноша с красивым голосом, но здесь за стендом со щётками и гуталином сидел жилистый усатый старик.
— Взрыв, — просипел он. — В районе старых мастерских. Такой грохот был — стёкла в трёх кварталах повылетели. Часа не прошло.
— Быстро шавки прискакали, — хмыкнула ещё одна моя попутчица, высокая женщина с непокрытой головой. — Номера-то городские.
В дверях овощной лавки появился мужчина в грязном фартуке:
— Они ещё до взрыва тут ошивались. С терьерами вместе. Как раз в ту сторону проехали. А потом уж шандарахнуло.
