Увы, преждевременно. В песочных коридорах жизнь кипела даже вечером. Хлопали двери, стучали каблуки, слышались голоса, сновали туда-сюда люди и магнетики. И почти все бросали на меня подозрительные взгляды. Наверняка пытались припомнить, видели ли меня раньше, из какого я отдела и кто позволяет сотрудницам носить такие яркие платья.
Громадный холл, одетый в мрамор и гранит, открылся внезапно, и я замерла на миг, чувствуя себя муравьём в необъятной вселенной. Величавые колонны, своды, высокие, как само небо, стены, отполированные до зеркального блеска, от которого слепило глаза, и знакомый девиз, вмурованный в пол: "Не будет императоров и королей, не будет границ, а будет только власть знания". Над головой парили блуждающие светильники. Таких я не видела даже у Карассисов.
Нельзя сказать, что холл кишел народом. Два-три десятка человек двигались в разных направлениях, теряясь в огромном пространстве, но всё же создавая достаточно суеты, чтобы появление ещё одной мошки в этом рассеянном рое прошло незамеченным. Далеко впереди гигантские двери стояли полуоткрытыми, позволяя входить и выходить всем желающим. Полоска бледного вечернего света, струящегося между створок, манила, как манит костёр заплутавшего путника. В этом свете — свобода, спасение. Лишь бы дойти.
То, что издали казалось щелью, обернулось широким проходом. Смотритель в чёрном кителе взглянул без интереса — какая разница, кто выходит, коль скоро уже вошёл. Отсвет тающего дня лёг под ноги ковровой дорожкой. Только фанфар не хватало.
С высокого крыльца открывался дивный вид на комплекс. Горделивые здания, тенистые аллеи, все парковые красоты лежали у моих ног. Воздух был свеж и приятен. Вдалеке таяли в вечерней дымке огни прекрасного города Шафлю.
А внизу, у самого подножия лестницы, стоял "фантом", рядом ждали Евгения и Аврелий. Оба смотрели прямо на меня, Аврелий со скучающим видом, Евгения — с широкой улыбкой. Было ясно, что моя маскировка ни на секунду не ввела их в заблуждение. Я даже не удивилась. Наверное, в глубине души знала, что так будет. Страх? Перегорел от чрезмерного накала...
Я в последний раз взглянула на дворцы Магистериума и начала спускаться.
Глава 24. Источник мудрости
Дирижабль с буквой "М" на боку достиг места назначения глубокой ночью. Провинция Вильског, полтысячи километров к северу от Шафлю. Научно-производственный полигон "Теана" — что бы это ни значило. То есть с названием ясно: Теана — имя фирамской богини знаний. Но что такое этот полигон, расположенный, как мне сказали, в пятидесяти километрах от городка Кильде? В свете носовых фонарей мобиля, встретившего нас у причальной мачты, я успела рассмотреть лишь ряды одинаковых коттеджей с верандами, стриженые лужайки и ленту асфальта, убегающую вдаль. В небе над крышами гуляли низкие тревожные сполохи. Не северное сияние — скорее, мощные прожектора...
Воздух был холоден, как ранней весной, и поднимаясь вслед за Евгенией на низенькое крыльцо, я дрожала, как цуцик. Мне выделили двухкомнатные апартаменты с отдельным входом, обставленные не хуже номера в дорогой гостинице.
— Запирать вас не станем, мы цивилизованные люди, — сказала мажисьен, прежде чем пожелать мне спокойной ночи. — Но учтите, территория охраняется.
Я заперлась сама, благо на двери была задвижка. Полежала в горячей ванне, давая телу расслабиться и согреться, а потом упала в объятья свежих хрустящих простыней.
На душе было тихо и пусто. Капкан захлопнулся, бежать больше некуда. Кажется, я сама не понимала, как устала чувствовать себя дичью, измучилась неизвестностью и ожиданием беды. Наконец-то можно было отдохнуть. Хотя бы до завтра, что бы оно ни сулило.
Короткий разговор, состоявшийся ещё в Шафлю, по дороге к аэропорту, прояснил немногое.
— Будем откровенны, — произнесла Евгения, когда "фантом" выплыл на широкий проспект, идущий вдоль набережной. — Мы не хотели, чтобы так вышло. Мы рассчитывали завоевать вашу дружбу и постепенно посветить в детали нашего проекта. Но эксперимент с ресивером правды вышел из-под контроля, а мой импульсивный брат напугал вас окончательно и заставил бежать на край света. За это от имени Магистериума и нашей семьи приношу вам извинения.
— Так я нужна вашей семье или Магистериуму?
Мой резкий ответ Евгению не смутил.
— Вы нужны континенту.
— Как высокопарно.
— Но это чистая правда. Вы ведь любите правду, Верити?
— Ненавижу. Правда погубила мою жизнь.
— Ну-ну, зачем же так? — мажисьен изобразила сочувственную мину. — Доверьтесь нам, и всё будет хорошо.
— Доверие надо заслужить. Объясните, что вам от меня нужно. Я подумаю и, возможно — повторяю, возможно! — соглашусь с вами сотрудничать.
— А вы изменились, Верити, — с флегматичным любопытством заметил Аврелий.
— Вы даже не представляете, насколько, — ответила я.
Оскар, сидевший напротив, блеснул глазами и молча усмехнулся. Он отлично понимал, что моя дерзость — от обречённости. Все они это понимали. И прощали: ведь я говорю только правду.
Водительское место занимал Марсий, рядом с ним устроилась незнакомая шатенка. Лица её я не видела, но готова была поспорить, что это та самая мажисьен, с которой Марсий шептался на шоу автоматонов.
— Не скажите ли, Верити, — лёгким тоном поинтересовалась Евгения, — о чём вы говорили с профессором Жюстеном?
— О фольклоре и мифологии, — уклончивый ответ потребовал усилий.
— А точнее? — мажисьен смотрела мне прямо в глаза своим сиреневым взглядом, улыбчивым и безжалостным.
Не ответить на прямой вопрос было ещё труднее, но я справилась, даже заминки не допустила:
— Спросите у него.
— Непременно спросим. Профессор Жюстен разумный человек, имеет допуск к работе в закрытых архивах, и до сих пор его благонадёжность не вызывала сомнений. Надеюсь, так будет и впредь.
— Профессор Жюстен — трус. Но я понимаю его желание избежать судьбы профессора Барро.
— Бедняги Роберта? — брови Евгении взметнулись во вполне убедительном недоумении. — Но его же сбила "стрела"!
В следующий миг она понимающе сузила глаза.
— Это не мы, — сказал Аврелий.
И я почему-то ему поверила.
Больше о серьёзном не говорили. Видимо, Евгения не хотела давить, а я не задавала вопросов: мне требовались все силы и всё самообладание, чтобы долгие два часа на борту дирижабля прятать от мажисьеров свой страх перед полётом.
Пасмурное утро началось с маленького, но приятного сюрприза: гардероб оказался забит моей собственной одеждой, оставленной у Карассисов в Каше-Абри. На полках были разложены предметы женского туалета и прочие полезные мелочи, которые я успела рассовать по чемоданам, готовясь к бегству. Духи земли, они даже украшения не забыли! И тёплые домашние тапочки. Кажется, моё заключение обещало быть вполне комфортабельным.