— Раздвинь ножки, Куколка, — шепчет Макар, оттягивая резинку моих штанов вниз.
— Нет, не надо! — отчаянно сжимаю я бедра и с силой стискиваю руками его предплечья.
Зная Макара, я не удивилась бы, скинь он меня с коленей на пол со словами: «пошла на хер», но вместо этого его губы расплываются в хулиганской улыбке.
— Мажор, кусты в парке за домом, а ты, Тим, сам найди, где дебет с кредитом сводить! — пророкотал Бес на всю берлогу, сверкнув экраном браслета.
Я и понять не успела, о чем он говорит, как Макар запускает мне в волосы руку, оттягивая голову и впиваясь в губы.
— Снимай эти тряпки, Тыковка, хочу трахать тебя голой, — прохрипел Бес, как только захлопнулась дверь за ушедшими гостями.
Его прямолинейность обезоруживает, сметая все мои переживания из-за того, что я не встретила его во всей красе, а много хуже. Он все равно меня хочет. Но не любить, а трахать.
— Я так не могу, — выдавливаю из себя, вставая и делая шаг к двери.
Макар настигает меня мгновенно, разворачивая и толкая спиной к стене, нависает горой.
— Расслабься, Куколка. Я могу, — рычит на меня псих, сдавливая ладонью горло.
Как дежавю нашей первой встречи в кафе. Он агрессивен, опасен и так же бесцеремонно срывает с меня одежду. Жестко мнет грудь, вытягивая пальцами соски. Только теперь мы оба возбуждены и его тяжелое дыхание похоже на глухие стоны.
Лихорадочные движения рук и нетерпеливые поцелуи выжигают в моей памяти тот самый вечер после его дня рождения. Нас так же колошматило и штормило, и меня не отпускает ощущение, что именно с того вечера между нами возникла эта химия, которую теперь ничем не искоренить.
Колени слабеют все больше от беспорядочно сыплющихся на меня поцелуев. Щетина Макара царапает плечи, лицо и шею оттого, с какой маниакальной одержимостью он вгрызается в мою кожу.
Мои руки сами тянутся к его футболке, стягивая этот чехол для танка со ста килограмм тестостерона. Прижимаюсь губами к быстро бьющейся жилке на мощной шее, и рубильник в мозгах выключается, закоротив искрами в затылке. Мне нравится его запах, нравится его вкус, но определяющий фактор моего помешательства то, что я в него влюблена.
— Я буду нежен, Кукла, — нагло врет мне Бес, подхватывая меня и возвращаясь обратно в кресло.
Я действительно как кукла в его татуированных ручищах. Широко расставив ноги, Бес устраивает меня в своих объятьях как гитару, прижав спиной к своей каменной груди.
— Вторую ногу на пол, — командует Бес, задирая одну ногу на подлокотник.
Эта поза максимально удобная для Альфы. Одной рукой он обхватывает меня, одновременно и удерживая и сминая грудь. Вторая и вовсе гуляет где хочет, то оглаживая мое тело, то обхватывая горло и разворачивая лицо к нему. Но утащил он меня от стены не для удобства, а потому, что все должно быть как он решил!
Подцепив резинку своих спортивных брюк, Бес освобождает свою эрекцию, обхватывая каменный ствол рукой.
— Пиздец я соскучился, Куколка, — прохрипел Бес, утыкая упругую горячую головку в меня.
Он скользит по половым губам, заставляя меня вздрагивать и постанывать от того, что он задевает чувствительную точку. От короткого удара налитым членом по клитору промежность прошивает острыми спазмами. Снова несколько раз неглубоко входит и выскальзывает, проводя головкой у входа, размазывая влагу.
Губы Макара прижимаются к моему виску, прерывистое дыхание путается в волосах до оргазмических покалывающих ощущений на коже.
— Потерпи, Куколка, — шепчет Макар, резко насаживая меня на себя с шипящим стоном.
Я всхлипываю от долгожданной наполненности и закрываю глаза, отдаваясь ощущениям концентрирующихся тугих волн, сжигающих меня от нарастающих толчков.
Пальцы Беса впиваются в мое бедро, удерживая мою ногу, спина впечатана в раскаленную грудь, язык и губы Макара не знают покоя, вычерчивая на моей шее узоры.
— Мы попробуем с тобой все, Куколка, — хрипло шепчет Бес, запуская руку под мое бедро и задирая его выше.
Что все? Я вскрикиваю, потому что его член с силой входит в меня глубже и начинает вбиваться так, что у меня мокнут глаза.
— Да… вот так, Лис-са, — продолжает шептать Макар, накрывая ладонью мое горло.
Хлюпающие шлепки постепенно приглушаются за оглушающим пульсом в ушах, я чувствую приближение оргазма по тому, как начинают дрожать ноги, живот обжигает жар.
Бес сдавленно матерится и впивается мне в плечо зубами. Он толкается в меня резко и размашисто, выскальзывая на всю длину и снова входит до основания.
— Посмотри на меня, Лис-са, — требовательно хрипит Макар, запрокидывая мою голову на свое плечо.
Я почти дезориентирована, давление внутри нарастает, и мир вот-вот рассыплется на части. Сквозь вспышки огней я пересекаюсь взглядом с Макаром. Его лицо напряжено, из приоткрытых губ с глухими хрипами вырывается воздух. Откуда-то я знаю, что он уже на грани, в его глазах адское пекло, и я сгораю в нем как салфетка, оставаясь пеплом в его радужке.
Безумная мысль, что он хочет кончить, глядя на меня, прошибает током с головы до пальцев ног. Это ведь значит, что не все равно с кем. И неважно, осознанно он это делает или нет.
Цунами оргазма молниеносно взрывается одновременно в голове и вокруг расширяющего меня члена, бешеной пульсацией разносится по телу. Спину выгибает дугой. Я кричу, зажмурив глаза. Хриплый рык Макара проходится вибрацией по спине и затылку.
Бес еще туже наматывает мои волосы на кулак, сгибает свою ногу в колене, упирая ее в кресло, и долбится в сжимающие его стенки как... Бес. Жестко и глубоко, не пытаясь быть нежным ни капли.
До моего обмякшего мозга доносится шипящий мат, движения Макара становятся сбивчивыми и через пару мгновений стихают.
Так хочется навсегда остаться укутанной в эти разрисованные руки. И услышать ещё какую-нибудь пошлую романтику от Альфы. Может, тоже попросить его солгать?
Бес роняет голову, утыкаясь носом в мои волосы, шумно дышит, раскачивая меня на быстро вздымающейся груди, а я таращусь на его татуировку на круглом бицепсе, пытаясь реанимировать потрясенное сознание и понять, почему она мне не нравится.
К качеству набитого тату претензий нет, как и к любой другой картинке на его теле. Мастер у Беса просто фантастически талантлив. Но вот сам рисунок… это совершенно точно часы. Старинные, с всякими завитушками, с насечками, где должны быть цифры, но их нет. Ни цифр, ни стрелок нет, и не было изначально.
Что это значит? Потерянное время? Тогда логичнее было бы разбитые часы изобразить. От этого рисунка словно веет холодом. Кожу покалывает, будто я голая и мокрая вышла на мороз. Озноб проходит по телу, что даже душа леденеет.
Странные старинные часы. В них нет цикличности времени, нет философского подтекста, что время нужно ценить, наоборот, будто у Беса жизнь пуста, бессмысленна и такой останется. В ней нет бега времени, нет ни одной цели и, наверное, это многое объясняет в его поведении.
