Хозяин же, увидев нас на пороге, заметался, стал делать руками приглашающие движения, завлекая откушать, запить откушанное, и сразу оглашая небогатый ассортимент своей забегаловки. При этом, не чинясь, называя нас всех сразу «высокоблагородиями». Прыгающие тени от болтающейся керосинки вызывали головокружение.
– Ша! Замри! – подняв руку, я остановил красноречие собеседника. – Во-первых, здравствуйте и вам. Во-вторых, вы, товарищ, не суетитесь и не бойтесь. Грабить вас никто не собирается. Столоваться тоже. На вынос покупать будем. Заостряю внимание – покупать, а не забирать! А сюда мы пришли, потому что нам нужно восемь-десять литров керосина. Есть керосин?
Мужик кивнул, а потом, стирая искусственную улыбку, растерянно произнес:
– Но столько нету-с. Это может только у Тихона Селиверстыча в лавке… Токмо он надысь за товаром убыл-с…
Я удивился:
– Не понял. У тебя что, десяти литров керосина не найдется? Да тут только на освещение твоей коммерции, – ткнув пальцев в пустой зал, пояснил что имелось в виду, – немногим меньше уходит.
Мужик, хлопая глазами, смотрел на меня. Я тоже молча смотрел на него, смутно подозревая, что мы в чем-то друг друга не понимаем. Через пару секунд молчания владелец вырвиглазной рубахи решил уточнить:
– Ваше высокоблагородие, а литр – это сколько, ежели в ведрах считать?
Хлопнув себя ладонью по лбу, я чуть не расхохотался. Ну да – вот она причина непоняток! Ведь уже не первый раз сталкиваюсь с разным подходом в определении мер и весов. Метрическая система (пусть и не обязательная к применению) вроде лет двадцать назад была принята, но Россия страна консервативная, поэтому на нововведение все забили и упорно пользуются фунтами, саженями и прочими четвериками. Поэтому, убрав руку от лица, пояснил:
– Так, гражданин, нас благородиями больше не называй – огорчимся. У советской власти обращение ко всем одно – «товарищ». Понял? Вот и замечательно. Про литры забудь. Нам нужно четыре четверти, или одно ведро керосина. Столько есть? – Бизнесмен радостно закивал. – Совсем хорошо. Еще нужен кусок чистой ветоши… где-то метр на ме… э-э… аршин на аршин. Ветошь можно кусками. И десять бутылок водки.
Трактирщик чуть не подпрыгнул:
– Помилуйте-с. Водки давно нет-с
[17]. Но для особых клиентов-с у меня есть отличный пшеничный самогон двойной выгонки!
– Точно не ханжа
[18]и не политура? А то ведь, если что-то не так, мы вернемся – и живые позавидуют мертвым.
– Да как можно! Богом клянусь, что…
Прерывая его, я махнул рукой:
– Ладно. Тару покажи.
– Виноват-с?
Уловив состояние собеседника, я уточнил:
– В чем ты свой самогон продаешь:
– Секунду-с!
Мужик резво рванул в глубь помещения и очень скоро продемонстрировал бутылку, по виду чуть больше чем пол-литра, заткнутую деревянной пробкой.
Ого! Это прогресс! Были опасения, что он мне сейчас четверть продемонстрирует. Или вообще глиняный кувшинчик типа глечика. Стеклянная тара в деревнях сейчас не то чтобы дефицит, но близко к этому. Только, видно, трактирщик, испуганный ночными гостями, решил растрясти сокровенную заначку, лишь бы мы убрались поскорее. Окинув взглядом пузырь, я кивнул:
– Да. Вот таких десять бутылок. И сразу прикинь, чем тебе оплату лучше получать? Рублями или марками?
Хозяин, имея какие-то свои планы, непатриотично выбрал иностранную валюту (которой у нас после обирания офицеров расстрелянного вагона вполне хватало) и даже всучил мешок и пару корзин для переноса покупок. Поблагодарив шустрого мужика, я повернулся уходить, при этом дольно громко говоря своим сопровождающим:
– Ну вот, теперь и отметим это дело и от вошек избавимся
[19]. Теперь хоть весь мойся в этом керосине!
Если мои спутники и удивились таким словам, то прямо сейчас я ничего объяснять не собирался. Ведь хозяина кабака немцы обязательно станут допрашивать. И мне вовсе не хотелось, чтобы до них раньше времени дошла идея «коктейля Молотова». А так узнают, что залетный отряд приобрел водку для души и керосин для тела. То есть ничего необычного, кроме того, что за товары было заплачено. Для нынешних времен это редкость. Народу все больше расписки за забираемое совали (или сразу в морду), а не деньги.
В общем, оставив сельского ресторатора в покое, мы вернулись обратно. Корзины с пузырями я вручил Маге, для охраны и обороны, а то народ, привлеченный их заманчивым треньканьем, словно невзначай стал скапливаться вокруг покупок. Но я популярно объяснил, что сие не для пития, а исключительно для обеззараживания и наркоза и будет передано нашему батальонному Пилюлькину.
Личный состав разочарованно выдохнул, опять разбредаясь по местам. А ближе к часу ночи я пихнул посапывающего рядом Трофимова:
– Подъем, гроза морей! Воевать пора!
Гришка как будто и не дремал, вскочил, потянулся и, зевнув с завыванием, уточнил:
– Все делаем, как обговаривали?
– Угу.
А задумка у нас была не особо сложная. Костры, зажжённые немцами, уже прогорели. Горючее из керосинок погасло еще раньше. Этими несколькими лампами противник думал осветить подходы, но их разбили еще во время первой перестрелки. Так что теперь несколько групп невидимками потопали на позиции. Тьма была – глаз выколи, поэтому ребята двигались на ощупь. Пятеро ушли минировать заднюю стену амбара. Еще двое поползли к примеченной заранее ямке за бочкой. Прямо под пулемет. У них особая задача. Остальные сосредоточились напротив своих объектов штурма. Выждав минут пятнадцать (чтобы минеры наверняка успели все сделать), я скомандовал приступать к действию, и мы, не высовываясь, заорали «Ура!».
Немцы тут же переполошились, принявшись обстреливать темноту. Пулеметчик так вообще старался больше всех, поливая от души длинными очередями. В этот момент парочка за бочкой подняла привязанную к палке световую гранату. Разглядев брызгающий искрами огонек огнепроводного шнура, я заорал: «Глаза беречь!» и прикрыл лицо ладонью. Но вспышку ощутил даже так. Со стороны немцев стрельба почти сразу прекратилась, зато донеслись неразборчивые вопли. Ну а чего вы хотели? Когда мы заорали, все противники уставились в сторону шума и теперь, кроме радужных кругов, перед собой ни фига не видят. А секунд через тридцать шарахнул взрыв, и в амбаре началась потеха. Судя по красноватым отсветам, от взрыва там что-то загорелось (либо жерди крыши, либо зерно в мешках), что дало подсветку, поэтому пулеметчиков с поддержкой положили быстро и сразу. В это же самое время остальная братва мочила фрицев в других строениях. Закончилось все буквально за несколько минут. Как итог – у нас еще двое раненых. Со стороны немцев – трое пленных и целенький пулемет, который, в отличие от «максима», имел не колесный, а четырехногий станок.
