Вдруг невероятно громко с неба грянул гром.
– В Битве Вызова победила Цитадель Сталь! – разнесся зычный голос над мертвым городом.
Один из трех оставшихся в живых федералов безвольно упал на землю там, где стоял – неподалеку от таявшей рассыпавшейся глыбы льда и тела безжалостной чародейки. Пулеметчик, не в силах успокоить дыхание, смотрел на свои дрожащие руки.
– Слышь, – выдохнул он, даже не посмотрев на напарника.
– А? – отозвался тот.
– Я не знаю, на что мы подписались… но зато знаю, как называется то во что вписались, – через слово перемежая фразу ругательствами, произнес пулеметчик.
– Как? – переспросил второй номер, даже не особо понимая, о чем речь
– Это блудняк какой-то, – выдохнул пулеметчик.
Он еще не знал, что эвакуация с места Битвы не предусмотрена, и умереть им – возвращаясь в свою цитадель, придется лишь через четыре часа под тучей с радиоактивным дождем, виднеющейся сейчас на краю видимости горизонта.
Глава 31. Сложный вопрос
Из часовни блеснуло магическим отсветом и раздался пронзительный крик Клеопатры. Едва не убив слугу — взмахнув ледяной плеткой, она в ярости пнула крупную вазу, совершенно не сдерживаясь в ругательствах. Зажмурившись и крупно задрожав на грани истерики, девушка пошатнулась, ударившись плечом о стену, сжала кулачки и пронзительно закричала.
Я уже был рядом – подбежал, чувствуя, как Лера превратилась в сгусток энергии, став опасной и непредсказуемой. Но она сдержалась — только из глаз брызнули злые слезы.
– Как так? — шепотом беззвучного крика спросила Клеопатра. – Как?!
Девушка переводила взгляд с меня на Приска, на Сакуру, на Юлию – не только я увидел ее состояние и оказался рядом. Юлия шагнула вперед, обнимая опустошенную поражением Леру – та сразу затряслась в рыданиях, не в силах сдерживаться. Я чувствовал себя так же паршиво — оказавшись в заведомо проигрышных условиях, получить столь явный шанс и осознавать, что не использовал его, было невероятно тяжело. Но я уже сумел немного справиться с чувствами, а вот Лера все еще переживала недавние мгновения битвы. И грязно ругалась сквозь зубы — если бы перед ней сейчас оказался голубоглазый капитан, умер бы он смертью изощренной и мучительной.
Неожиданно со стороны амфитеатра раздались хлопки – оглянувшись, я увидел, как аплодирует нам поднявшаяся с места Ребекка. Практически сразу остальные мастера последовали ее примеру, и наше возвращение в амфитеатр от часовни было встречно аплодисментами команды мастеров. Мы так и остались стоять в центре площадки — остальные кадеты поднимались с мест, вопросительно глядя на магистра.
Рюрик, от которого все ждали каких-нибудь слов, молчал -- быть может, даже больше Клеопатры ошарашенный и смятый произошедшим.
– Представители Ордена Хранителей и делегация цитадели Сталь прибудут в Эмеральд в ближайшее время, – ровным голосом произнесла вдруг Ребекка, – по результатам переговоров с ними о порядке выхода цитадели Эмеральд из клуба великих держав Атлантиды будет сообщено вам незамедлительно. Время общего собрания будет назначено сегодня, сразу после окончания совещания. В связи с этим прошу никого не покидать цитадель.
Магистр опомнился только тогда, когда Ребекка почти закончила – находясь в глубокой задумчивости, он не сразу понял, что упустил момент для подведения итогов или обращения к кадетам. И, что удивительно – впервые на моей памяти Ребекка столь открыто выступила на публику – даже являясь старшим мастером цитадели, до этого момента она старалась держаться в глубокой тени.
– Господа, жду всех в зале собраний, – произнесла Ребекка, между тем обращаясь к мастерам, и повернулась ко мне: – Кадет Джесс, следуйте за мной, – в наступившей тишине прозвучал ее негромкий холодный голос.
Графиня Аренберг прошла мимо стола с мастерами, не обратив внимания на эмоции проигнорированного ею магистра, и направилась к лестнице на третий ярус цитадели. Подниматься по лестнице она начала, даже не оглянувшись на меня. Почувствовав взгляд Юлии, я обернулся – девушка подошла и неожиданно прильнула ко мне, зашептав, касаясь моего уха губами:
– Прости, так было надо.
Вскользь посмотрев в огромные лазурные глаза, я коротко кивнул и, развернувшись, последовал за графиней. Ускорив шаг, едва не перешел на бег, догоняя ее. Ребекка поднялась на третий ярус и подошла к своему кабинету. Открыв дверь, она подождала, когда я пройду, и только после зашла следом. Развернувшись, я уже стоял в центре помещения и заговорил, едва дверь захлопнулась, отсекая нас от внешнего мира.
– У меня очень. Важный. Вопрос.
Ребекка лишь кивнула, соглашаясь с тем, что мой вопрос действительно важен. Присев за стол, она указала на кресло напротив.
– Почему я не знал о происходящем?
– Прошу тебя, – графиня вновь указала на кресло и продолжила, когда я все же присел: – Ты сейчас о Битве или о моем противостоянии с Рюриком?
– А что у тебя с Рюриком? – удивился я.
– Он решил быть хорошим человеком. Для всех. Но на войне и в политике это не работает – иногда даже лишает жизни. Кроме того, оставаясь хорошим человеком, он решил вернуть славу старой России здесь и сейчас.
– Ты так говоришь, как будто это плохо.
– Когда территорию контролируют твои вооруженные силы или корпорации, ты можешь прийти и сказать: «Это моя земля». Но говорить это без сил и средств к осуществлению задуманного не только смешно, но иногда и опасно. Хоть тысячу раз повтори, что Косово – Сербия, Курилы – Япония, а Северный Кипр оккупирован Турцией незаконно, государственные границы не передвинутся ни на дюйм.
Вглядевшись мне в глаза, сделав долгую паузу, Ребекка продолжила:
– Именно из-за того, что Рюрик слишком многое позволил себе на позапрошлой неделе во время общего собрания мастеров Транснаполиса, мы в срочном порядке получили в соперники Федерацию.
– Что он такого сказал?
– Как ты знаешь, в Новых мирах краеугольный план – мир Империя. У каждой из держав Транснаполиса есть там контролируемые территории, пока не очень большие. Рюрик же на недавнем собрании заявил о безусловном праве Эмеральда на черноморские проливы – Босфор и Дарданеллы, которые по соглашению 1915 года должны были отойти Российской Империи после завершения Первой мировой.
– Что он неправильно сказал?
– Его ошибка не в том, что он сказал что-то неправильно, а в том, что вообще заговорил на эту тему. Рюрик сделал это слишком рано, – медленно кивнула Ребекка, глядя мне в глаза.
– Вернемся к этому позже, – выпрямился я в кресле.
Ребекка, отвечая на незаданный вопрос, открыла интерфейс и, выведя большой список, развернула в пространстве интерактивное окно, поворачивая его ко мне. Начав читать, я несказанно удивился – это были описания моих мыслей в разное время за минувшие две недели. В тот момент, когда читал сухие строки о том, что в 17:53 вторника сравнивал… выдающуюся нижнюю часть тела Ребекки с формами американской селебрити, невольно кашлянул. Вспомнив этот момент – когда после вечернего собрания Ребекка поднималась по лестнице, а я смотрел ей вслед, сейчас не удержался и коротко глянул на графиню. Щеки ее чуть тронуло румянцем, но больше она никак на мой взгляд не отреагировала. Впрочем, тогда мое сравнение было в пользу Ребекки, так что, в принципе, стесняться особо нечего.
