Почесав поспешно затупившимся кончиком меча затылок, Сазонова сообразила, как ей быть. Изобретать велосипед не было необходимости.
Маша раскрыла рот и, набрав в грудь воздуха, зычно заорала:
— Караул, дворец грабят! Стража-а-а! Из окна мешками тащат!
Вопить пришлось трижды, пока на характерный звук не последовала нужная реакция: тяжелый, с позвякиванием, топот. Маша успела спокойно отойти за угол, чтобы услышать ругань патруля стражей, обнаруживших пребывающего в отключке вора-лакея, мешок и россыпь ложек.
Продолжая ругаться на то, что из-за бала и гостей весь охранный периметр отключили, потому и творится всякое непотребство, стражи сгребли все добро вкупе с воришкой и поволокли прочь. Правда, один из троих, вроде помоложе, попытался было озадачить коллег вопросом, а кто, собственно, позвал на помощь и лакея того самого приголубил? Но от любопытного небрежно отмахнулись. Какая разница кто, если вор пойман и за него, может, еще и премию отстегнут. А кто… ну, может, какая служанка. Почему смылась? А чтоб за компанию не загребли или, если у вора дружки-товарищи остались, посчитаться с ней не вздумали. Новичок с вопросами отстал.
Вполне довольная быстрой поимкой злоумышленника Маша улыбнулась и задалась более актуальным вопросом: а не пора ли ей возвращаться домой? Но, увы, еще было не пора. Ключ-дверь в груди никак не желал отпираться, портал не возникал.
«Не понимаю, — засопела девушка. — Что-то еще надо сделать? Или из другого окна вторая шайка сейчас полезет?»
В груди полыхнуло, и меч снова появился в руке тускло светящимся компасом-магнитом. Оружие опять принялось тянуть Машу, на сей раз чуть левее того самого места в садах, откуда она явилась под окна дворца караулить вора. Снова в великом множестве потянулись пологие ступеньки. По счастью, куда более удобные, чем в зачарованном замке спящей дроу. Потом дорожки дворцового сада.
Не успела Маша пройти и четверти пути, как хлопнули створки больших дверей центрального входа и вниз по лестнице понеслась девушка. Бежала быстро, подхватив длинную юбку одной рукой, а шлейф, перекинутый через плечо, придерживая другой.
— Стой! Постой же! — раздался юношеский голос, и грузная фигура в бело-голубом камзоле кинулась догонять беглянку.
— Значит, у вора была скрытая сообщница на балу и ее разоблачили! — сделала закономерный логический вывод Маша и кинулась наперерез расфуфыренной преступнице с невинно-кукольным личиком.
Схватить ее она уже не успевала — спрыгнув с лестницы, девица неслась по дорожке сада. Зато Маша успела выставить вперед ногу. Получилось! Беглянка, несущаяся вперед, не глядя под ноги, запнулась и полетела кубарем, теряя блескучие туфельки. Одновременно с ней почему-то споткнулся преследователь и растянулся лягушкой на дорожке. Бедолага охнул, вероятно, что-то сильно ушиб, попытался встать, уцепившись за ветви куста, сломал пару, снова охнул, кажется, оцарапавшись. И снова упал. Наверное, сообразил, что кусты — опора ненадежная, и в другой раз попробовал встать. В третий раз поднимался, опираясь рукой на каменный невысокий столбик, спрятанный в глубине теперь поломанного куста.
В тот миг, когда юноша оперся о столбик, случилось много чего: вспыхнул цветными огоньками, как елочными гирляндами, весь парк, включая не только фонари, но и деревья, кусты, статуи, скамьи, клумбы — все разом. С ветвей деревьев, живописной аркой склоняющихся над дорожкой, рухнули на плиты три фигуры в темном. У одной был, кажется, арбалет, у другой то ли палка, то ли трубка, у третьей в каждой руке по короткому ножику. Трое странных типов не просто упали, они лежали неподвижно, как парализованные. Поскуливая и баюкая подвернутую лодыжку, таращила глаза на весь это бедлам девушка-воришка. Пухленький, как хомячок, юноша-преследователь в разорванных на коленях обтягивающих штанах споро хромал к ней, нашаривая на поясе короткий, почти декоративный, кинжал, и громко провозглашал:
— Прекрасная дева, я заслоню тебя от бе…
Но конца этой фразы Маша уже не услышала. У нее в груди наконец-то, включившись, засиял ключ, открывающий врата между мирами. Сазонова вернулась домой, преисполненная осознанием выполненного долга, под лозунгом «вор должен сидеть в тюрьме!».
Мария так никогда и не узнала, что предотвратила не только банальную кражу фамильного королевского артефактного чайного сервиза на двенадцать персон, но и покушение на правящую семью. Убийцы, рассредоточенные по парку, дожидались начала ночного фейерверка, чтобы, прикрываясь шумом и вспышками, прикончить в толпе гостей короля, королеву, юного принца и принцессу, в честь совершеннолетия которой затевался праздник.
Падение принца Фдередика запустило иную, спасительную цепочку событий. Когда юноша, догонявший приглянувшуюся незнакомку, растянулся на дорожке, он не только порвал одежды, а еще и в кровь разбил колени. Так усыпленная по случаю бала охранная система парка получила первый сигнал к пробуждению. Потом принц расцарапал в кровь ладонь, пытаясь уцепиться за куст, и в довершение всего пролил кровь, замкнув тревожный контур, когда оперся на охранный столбик.
Чары пробудились и принялись активно выискивать и обезвреживать нарушителей. Маши уже в парке не было, зато куча наемных убийц и одна подвернувшая по Машиной вине ножку графиня, находившаяся на балу инкогнито, словили магический удар по полной программе. С девицы при включении защитного контура слетела вся иллюзорная маскировка, наведенная как защита от вредной мачехи.
В лазарет бедняжку-графиню принес, хромая на обе ноги, сам принц. Даром что пухлый и неловкий, силой юноша тем не менее был не обделен. Тушки же убийц-неудачников собирали всем поднятым по тревоге дворцовым гарнизоном. Парк прочесывали трижды, пока не собрали все пятнадцать парализованных тел. Такого урожайного и бескровного (две разбитые коленки, одна поцарапанная ладонь принца и вывихнутая лодыжка его избранницы не в счет) дня у доблестных стражей не было никогда.
А тут вот случился! И все почему? Все потому, что сработал легендарный золотой ключ гармонизатора, занеся в мир на полчасика живую частичку невероятности — ортэс, оперативно подкорректировавшую реальность.
Ну а Маша… она тоже так никогда и не узнала, что беглая соучастница, которой она подставила подножку, вовсе не была преступницей. Но так ли это важно? Совершенно не важно. Главное — результат. Маша все сделала правильно и везде успела, даже на занятия не опоздала!
В лекторий Сазонова заскочила, имея в запасе целых три минуты до звонка. Не слишком много, обычно Маша предпочитала являться на занятия вовремя, то есть с запасом в пятнадцать минут, но с учетом подвигов в иных мирах даже три минуты попадали под понятие «вовремя».
Мария вообще училась очень старательно. Звезд с неба не хватала, почти ничего с наскока не получалось, но стоило сесть и хорошенько разобраться (упрямства девушке было не занимать), как тема сдавалась, впечатленная упорством студентки. Да, ни высшая математика, ни иные точные науки, над которыми приходилось корпеть в школе, никогда не были для нее легки. Лишь Маша и, наверное, дедушка знали, чего ей стоили завоеванные четверки там, где должны были бы красоваться тройки. Вот уж действительно, в гранит науки Сазонова вгрызлась зубами. Сейчас-то в университете стало чуток полегче, потому что даже очень сложные гуманитарные предметы не шли ни в какое сравнение, скажем, с физикой.
