— Превратись, пожалуйста, в листик, мне пора возвращаться домой.
— Не желаешь, чтоб очи иные зрели несказанную красу мою? — самодовольно уточнил Фэб, приосаниваясь и нарочито театрально выставив вперед правую ногу.
Поза была изысканно-картинной до той поры, пока Маша не опустила фэйри с небес на землю.
— Дедушку не хочу волновать. Если нас с тобой увидят, ему всякое передать могут…
— Хм? — Фэйри перестал ломать комедию, приблизился к девушке вплотную и, наклонившись, заглянул в глаза. Кажется, чуть ли не на зуб вынужденную компаньонку попробовал, а потом с задумчивым неудовольствием констатировал:
— Не лжешь. Ты правдива больше, чем сиды. Мы говорим правду словами, но туманим смыслами. Твои же речи истинны на любом слое.
— Не люблю вранья, — согласилась Маша и попросила: — Превращайся, мне надо домой, готовиться к экзаменам. Или, если можешь и хочешь, оставайся здесь, я завтра утром на разминку приду.
Фэб поморщился и, более не тратя времени на препирательства, обернулся листом березы, мягко спланировавшим в волосы девушки и затерявшимся среди прядок. Маша искренне поблагодарила тихим «спасибо!» и сорвалась с места.
Дома была тишина, кучка грязной посуды и конспекты с закладками. Перемыв остатки кружек и тарелок, Сазонова засела за учебники, молча радуясь тому, что фэйри решил пока не принимать обличие человека. Получить тройку из-за иномирных проблем совершенно не хотелось. Четверки и пятерки в зачетке радовали и саму Машу, и дедушку Федю.
Честных три часа занятий закончились вечером, уже почти поздним. Сазонова вскочила с кровати, где ей удобнее всего было заниматься, обложившись материалами для подготовки, и сделала легкую зарядку, давая чуток нагрузки застоявшимся мышцам.
При последнем энергичном наклоне лист слетел с головы девушки и, картинно спланировав на ковер, обернулся Фэбом.
Брезгливо оглядев спальню девушки и процедив что-то про нищих побирушек, фэйри передернул плечами и пожаловался:
— Мертвые стены из мертвого подобия камня. Здесь невозможно жить.
— Осталось две недели экзаменов, потом три практики, затем я поеду на дачу. Там дом из кирпича и дерева. Вокруг лес, — постаралась утешить бедного пленника собственной глупости Маша. — В гостиной есть уголок с растениями. Может, тебе там будет лучше?
— Сомневаюсь, — буркнул Фэб и отправился на экскурсию по квартире, пока девушка убирала разложенные учебники и разбирала кровать перед сном.
Откуда-то из-за приоткрытой двери раздался сдавленный не то сип, не то хрип. Обеспокоившись тем, что гость нашел нечто не просто неприятное, а смертельное для себя, Маша побежала на звук.
Фэйри совершенной статуей стоял перед мусорным ведром и пялился на отходы, виднеющиеся в лишившейся крышки емкости.
— Что это? — вяло шевельнул языком Древний.
— Мусор и мусорное ведро. И да, ведро мне подарили, и да, мне уже сказали, что оно из мифраиля, — терпеливо объяснила Маша, как и то, что в ее мире этого металла нет, а мусор есть, образуется, зараза такая, постоянно, и его надо где-то хранить, перед тем как выбросить. Не бегать же с каждой бумажкой на помойку!
Отошедший от шока и очень недовольный тем, что позволил человечке увидеть свою очередную слабость, Фэб капризно вопросил:
— Чем ты намерена кормить меня, дева?
— Не знаю, — честно ответила Маша. — Из того, что ты назвал, я ничего приготовить не смогу. Можно подыскать замену?
Фэб зло фыркнул и отправился бродить по квартире, словно это не он навязался на ее голову, а его силой вынудили покинуть родные пенаты. А Маша пошла в душ. Не шататься же следом за фэйри! Когда она вышла из ванной комнаты, Древний сидел в гостиной, передвинув кресло к зеленому уголку, и мрачно цедил вино из хрустального бокала, позаимствованного из праздничного набора. Вино оказалось хорошим кагором, привезенным Машей в прошлом году из Анапы и до сих пор стоявшим в баре как память о каникулах.
— Жидкий солнечный свет и ягодный сок, — отсалютовав Девице бокалом, проронил фэйри.
— Просто вино? — испустила вздох облегчения Маша, отыскав ответ-перевод на загадку.
— Лучше слаще и большего срока, — надменно пояснил Фэб.
— В баре есть еще одна бутылка, попробуй потом ее. А что-то другое я смогу купить только через семь дней. Когда перевод от родителей придет. У нас хорошее вино недешево, — пояснила Маша.
— Жалеешь? — прищурился по-кошачьи фэйри.
— Пей на здоровье, тебе нужнее, — пожала плечами девушка и, постелив, как обещала, навязавшемуся гостю на диване, ушла спать. В спину ей донесся полуудивленный-полуоскорбленный фырк Фэба. До Маши так и не дошла его истинная причина, а ведь Древний до последнего всерьез рассчитывал, что его позовут или, что вернее, будут просить разделить ложе. Даже готовился вдоволь поизмываться и отказаться. Обломался. Сазонова говорила и делала именно то и так, как думала, не более, но и не менее.
Глава 21
ОХОТА
Фалькор вернулся в расположение Белого ордена, базировавшегося сейчас в одной из обителей, посвященных светлому богу-покровителю ратных подвигов с труднопроизносимым именем (адепты звали его просто Рра Лучезарный). Первым делом рыцарь отправился на доклад к старшим товарищам из ордена.
Им он честно поведал о возможной ошибке пророчества, о предназначении Солнечной Девы — миссиях ортэс, о том, что такое уникальное создание в стане Черного Властелина убивать не намерены, и о своем намерении обучать девушку владению мечом.
Рыцаря с вниманием выслушали, особо внимательно в той части, где описывалось прибытие Черного Косца, забрали путевой медальон, настроенный на мир ортэс, и отправили отдыхать. Заодно предписали совершать очистительные ритуалы. Окончательное решение до слуха соратника обещали непременно донести позже.
И все было благопристойно, все было, как обычно, однако что-то не давало Фалькору покоя, скребло где-то на задворках разума, теребило душу. Он даже после вечерней молитвы и обращения к сонму светлых божеств не чувствовал в себе привычного удовлетворения.
Не смог и заснуть на своем жестком ложе в одинокой келье — роскошной по меркам рыцарства именно уединением вместо казармы.
Во дворе было шумновато для вечернего времени. Куда-то, переодевшись в неприметные серые доспехи, собирался отряд Серо. Не друга, но славного приятеля Фалькора, с которым было приятно скрестить клинки на тренировке или посудачить за бокалом подогретого вина.
Рыцарь подошел ближе, собираясь проводить товарища по оружию. Серо был сосредоточен и как-то странно весел. Увидев Фалькора, первым приветствовал его хищным оскалом. Хлопнув по ножнам меча, выдал:
— Хой, друг! Иной раз я люблю поручения храма более, чем ночной сон! Что может быть лучше, чем пролить кровь ведьмы — любовницы Черного?
