Фалькор покорно склонил голову. Живописные объемные картинки, неизвестно как оказавшиеся на теле, его, разумеется, волновали, но замечания проклятого фэйри кололи посильнее двух пейзажей на коже. Плоть — это всего лишь плоть. Как же так, он не думал ни о чем, принимая заботу ортэс, угощение и приют, заботясь в первую очередь о тепле душевном. А черный, именно черный, отплатил деве за заботу звонкой монетой.
То ли реальность решила посмеяться над рыцарем, то ли у Зэра имелась магическая возможность определить, что творится в доме ортэс, но когда Фалькор после поспешного омовения явился на кухню, там пока не было Марии, вероятно, все еще разбирающейся с манерой фэйри шутить над спящими, зато уже сидел проклятый черный.
— Кстати, поздравляю, рыцарь-спаситель, — отсалютовал белому чашкой с чаем дроу и не преминул глумливо ухмыльнуться, намекая на истинную ценность своих славословий. Небось, уже знал обо всем и не только о новом статусе Фалькора, но и о проделке фэйри и о муках совести белого рыцаря.
Потому в ответ на ехидные поздравления рыцарь лишь кивнул и спросил:
— Деньги мира ортэс, как их достать?
— Тебе мой способ не подойдет, — усмехнулся серокожий. — Я продал несколько камешков под туманным мороком в лавке и подложил деньги в шкатулку, где ортэс хранит сбережения.
Зэр говорил, а сам искоса посматривал на тощий кошель рыцаря, где едва ли сыскался бы десяток монет серебром. У белых, истинно белых, с деньгами всегда туго — не умеют толком ни грабить, ни торговать. Похоже, повышение в должности Фалькору достатка не прибавило. Этот блаженный о собственном благосостоянии как не думал прежде — есть где голову для сна преклонить, чем перекусить имеется, и ладно, — так не озаботился деньгами и теперь.
Фалькор же вздохнул, соглашаясь с мнением дроу: в том, что Мария примет оплату, рыцарь сильно сомневался. Выход, изобретенный хитроумным дроу, оценил не без зависти и одновременно согласился: он так не сможет. Ложь даже ради призрака выгоды недопустима. Подложить же в ту шкатулку, о которой говорит Зэр, монеты из собственного кошеля — не выход. Раскроют, обидятся и вернут. Придется, видно, просить дроу обменять его деньги на местные ради помощи ортэс. Унизительно, но ловкачом рыцарь отродясь не был и становиться не собирался. Дроу, конечно, не упустит случая подколоть, но, скорее всего, поможет. Он ведь не для себя, для Марии просить будет.
— Между прочим, фэйри расписал тебя от души. Можешь гордиться, ты — единственный белый командор, удостоенный такой чести. Пусть это произошло исключительно от скуки, — между тем, прекрасно чувствуя неловкость рыцаря, продолжил Зэр.
— Чести? — Вот теперь изумление собеседника было искренним.
— Картины-порталы на коже работы Древнего, — склонил голову набок дроу, удивляясь вопиющей неосведомленности собеседника. — В старинные времена, случалось, именно они оказывались последним шансом выжить после поражения. Шансом для воинств куда более могучих, чем то, которым ты командуешь ныне. Я бы фэйри спасибо сказал. Места, конечно, выбраны Древним на свой вкус, но, по крайней мере, одно очень даже неплохое. Я про водопад в горах. Впрочем, о чем я? Ты белый, а значит, упрямый до непристойности, и шанс покинуть безнадежную битву сочтешь унижением. Лучше умереть всем, чем воспользоваться шансом выжить и все переиграть заново.
«Так это не просто картинки для шутки?!» — Вопрос был написан на физиономии белого рыцаря столь большими буквами, что озвучивания не потребовалось.
Зэр тихо рассмеялся оторопи белого коллеги, не ведавшего о тайном смысле росписи. Все-таки дразнить белого святошу куда забавнее, чем сходиться с ним на поле боя в смертельном поединке. А просто мечами помахать они всегда смогут — ортэс учиться надо. Так что ему частенько придется к девушке в гости захаживать, а что Повелитель, хоть и велел негласно за девой присматривать, все одно синяк-другой поставит в сердцах — ничего, на дроу быстро заживает, а Дею надо порой пар спустить, чтобы не начать убивать сотнями. Он ведь не котейка домашний, а Черный Властелин. Титулы за грозный взгляд и умение хмурить брови не дают.
— Как ими пользоваться? — Фалькор не стал разбрасываться заявлениями в стиле «лучше смерть, чем ретирада!». Теперь он отвечал не только за себя, а значит, всякое знание о возможности выжить для тех, о ком должен заботиться, лишним не будет. Пусть даже знание о картинках на теле.
— Сосредоточься на месте, куда себя или спутников отправить желаешь, да шагай в живой портал, выставленный картинкой.
— Ты поможешь мне обменять деньги для Марии? — спросил Фалькор, выслушав четкую инструкцию по пользованию нарисованными на коже пейзажами. Оставалось только радоваться, что развеселый фэйри не превратил в окна для перемещения какие-нибудь непристойные картинки. С него сталось бы, но, очевидно, это было практически невозможно или сложно. А сложностей Фэб не любил.
— He-а, белый, не помогу. Я и сам не все деньги положил, слишком заметно будет, — мотнул тяжело ударившей по спине косой Зэр. — И твои медяки я тоже не приму, можешь даже не пытаться мне их предлагать. Расплатишься иначе: поединками. И мне разминка, и ортэс смотреть на толковый бой надо.
— Хорошо, — смирился Фалькор, понимая, что его скромные сбережения для дроу действительно сущие медяки. Черные, а уж тем более приближенные Властелина, в деньгах почти никогда не нуждались, а если такая нужда возникала, мигом соображали, где взять требующееся, как и у кого.
— Освежился? — на ходу перекалывая челку, чтобы волосы случайно не попали в еду, Маша стремительным шагом промаршировала на кухню. — Сейчас перекусить разогрею. Зэр, ты только чай будешь или на твою долю тоже положить?
— Только чай, благодарю, — отказался дроу.
Маша загремела сковородой, кастрюльками, ставя на плиту обещанный ужин для Фалькора. Пока гречка с тушенкой (самодельной, Маша с дедом ее крутили сами, потому как магазинная совсем несъедобная стала!) шкварчала под крышкой, распространяя упоительный аромат, девушка обратилась к дроу:
— Зэр, почему Фэб сказал, что ты принес деньги?
— Потому что я их принес, ортэс, — невозмутимо пояснил сданный вездесущим фэйри дроу.
И прежде чем Мария сказала еще что-нибудь, почти мягко продолжил:
— Не меряй меня странной меркой своего мирка, ортэс. Я — рука Черного, и лишь он мне владыка и имеет право повелевать. Я исполняю волю Дейдриана. Если сие тебя возмущает, скажешь ему, не мне. До той же поры пользуйся вашими бумажками… хм, деньгами. Мы не намерены чинить тебе урон, ортэс, да и фэйри твой не одним светом солнца питается. А захочешь отблагодарить, сделай печенья. У тебя хорошо получается. Дей как съест, гораздо спокойнее делается. Вот и думай после этого, то ли ему сладкого в жизни не хватает, то ли твоего общества…
Дроу замолчал, хитро прищурившись, и даже Фалькор счел возможным промолчать, а не влезать с лекциями про соблазны тьмы. После крушения белых идеалов он вообще как-то притушил огонь фанатизма и стал относиться к другой стороне более терпимо.
