— Пригласи его ко мне на чаек. Побеседуем.
Зэр коротко кивнул, принимая доводы. Пока дроу и Федор вели предварительные переговоры среди грядок, Фалькор и Фэб уничтожили свои порции сладкого, и лишь обещание Маши купить еще лакомства вечером удерживало фэйри от бессовестного грабительского набега на холодильник.
Исполнив миссию посредника, довольный дроу крепко пожал руку старику, сердечно распрощался с ортэс и уволок с собой Фалькора с помощью всего одного невинного намека на груду дел у свежеиспеченного великого Белого Спасителя всея рыцарства. Ох уж эти белые! Порой ими так легко манипулировать, что даже не смешно!
Дед же в очередной раз вытер лоб старенькой кепкой, присел на крылечке и задумчиво покачал головой:
— Поди ж ты… ортэс… Как же тебя угораздило, Машунь?
— Случайно, дедуль, — предположила девушка, присаживаясь рядом. — Бабушка одна просила помочь, так у меня старый ржавый ключ и оказался. А я сама оказалась ортэс, то есть ключом и мечом для гармонии миров…
— Прям уж и мечом? — крякнул Федор.
Вместо ответа Маша протянула руку, и в ней появился красно-золотой клинок.
— И впрямь меч, — согласился дед, окончательно принимая всю ту реальность, о которой его тезисно проинформировал серокожий мужик. Пожалуй, возьмись все объяснять сама Маша, старик бы долго колебался между безоговорочной верой родному человеку и сомнениями в душевном здоровье внучки. И все происходящее за фокусы мог принять, но сейчас не верить не получалось. Почему? А потому…
Возможно, на этот вопрос со смешком ответил бы Фэб. Там, где присутствовали фэйри, легко верилось в чудеса, даже если самих фэйри смертные узреть оказывались не в силах.
— Красивый меч, — признал старик. — Попусту им не машешь, паладин?
— Я не паладин, настоящий белый паладин — Фалькор. А машу только по делу. Твои слова всегда помню! — серьезно ответила девушка.
Дед довольно кивнул, припоминая их вечернюю болтовню про «плашмя и пониже спины», усмехнулся и тут же посерьезнел, опасаясь за целостность имущества:
— А где этот твой, который пестрый?
— Фэб? Тут. — Маша отозвала меч и показала рукой на листик, затерявшийся в волосах. — Он же не человек, может менять обличья.
— И каково оно все, внучка? — вернул кепку на голову дед.
— Странно, но интересно и… нужно, деда, очень нужно. Я теперь это чувствую.
— Не опасно хоть? — забеспокоился Федор.
— Нет, у меня есть защита, — спокойно улыбнулась девушка.
— Ну, коли так… — Старик замолчал, не зная, с какого бока подойти к вопросу об ухаживаниях, и решил пока вообще в эту сторону не ходить. Вот для начала побеседует с этим типом в черном, тогда и решит. — Тогда пошли окучивать картошку!
— Пошли, — бодро согласилась Маша, спрыгивая с крылечка.
Много позже, когда, посадив внучку на автобус до города и закрыв теплицы, дед сидел на веранде, в дверь постучали.
Федор встал и отпер, впуская высокого мужчину с полосатой бело-черной гривой волос в странных черно-серебряных одеждах.
— Ты, что ль, Дейдриан? — справился он, выговорив странное имечко с первого раза и без ошибки.
Дей с достоинством чуть заметно склонил голову.
— Тогда проходи, — разрешил дед. — Чай будешь?
— С печеньками? — невольно улыбнулся Черный Властелин сквозь несвойственную ему неловкость, сковывающую тело.
— А то ж, Маша пекла, она у меня мастерица по этой части, — согласился старик, довольно усмехаясь в ответ.
Высокий тип в чужеродной, но явно очень дорогой одежде шагнул на веранду в круг уютного света лампы, висящей над столом, накрытым пестрой клетчатой клеенкой.
Стаканы под чай дед достал сам, ухаживая за гостем, а корзиночка с печеньем уже имелась на столе, прикрытая салфеточкой. Первые полчашки пили молча, похрустывая печеньем. В какой-то момент Дейдриан вскинул голову к абажуру, плетеному Машей, и улыбнулся. Вот только такое стылое одиночество и беспросветная тьма глянули на деда из его полосатых черных с серебряными лучиками глаз, что тому стало не по себе.
— Ты ж куда старше моей внучки будешь? — вырвался у старика вопрос.
— Я давно не считаю свои века, — напряженно согласился Дей, ожидавший всякого, к примеру, привычных проклятий тьме, но никак не всплывшей сейчас проблемы. Проблемы возраста. Про красоту, которой он, по мнению Маши, лишен, Дейдриан уже слышал, а теперь еще и это… Он некрасив и стар для ортэс?
— Это я к тому, что Маша-то моя совсем молоденькая девочка. Зачем она тебе? Ты ж умен, сразу видно, а она хоть и молодчина у меня, но скорее старательная и домовитая, чем шибко умная…
— Дело не в уме, — чуть нахмурился Дей и выдавил из себя признание: — Ума мне хватает и своего, порой с избытком. Рядом с Марией уютно. Ее сила не свет, режущий глаза, а тепло очага в стылый день. Я устал мерзнуть… Мне нужно ее живое тепло, свет глаз, улыбка, печеньки… Понимаешь, человек Федор?
— Как не понять — когда моя Валюшка жива была, все это у меня было. И вернулось, когда Машенька появилась, огонек живой. Тяжко мужику без своей женщины. Не грелки постельной, а именно что своей. Ты не фигляр, как тот, что по стенкам плясал, а товарищ серьезный. Девочку мою не обидишь. Попробуй, может, чего и сладится. Неволить в таком — последнее дело.
Темный Властелин признательно качнул головой и уточнил:
— А родители Марии, они…
— Лидка-то с Толиком? Живы-здоровы, что им сделается. Только из них родители, как из меня балерина. Научники-бродяги, из своих экспедиций не вылезают. Денег лопатой не гребут, но на хлеб с маслом хватает. Машу-то любят, но все больше на расстоянии. Квартирку вон ей купили рядом с моей, чтоб девочка под присмотром была. Ежели ты про то, как к тебе отнесутся, то, пожалуй, только за будут, еще и изучать ринутся как иномирный феномен.
Двое еще долго беседовали под чай с печеньками в круге теплого света лампы, и уходил Дейдриан с твердым дозволением дедушки поухаживать за Марией. Напоследок Черный Властелин задал самый главный вопрос, о котором почти забыл: какой подарок порадует ортэс?
Дед призадумался и честно ответил:
— Украшений Маша не носит, они ей спортом заниматься мешают, к нарядам равнодушна. К букетам-конфетам тоже. Не знаю. Если только найдешь для нее какой-нибудь интересный живой цветок в горшке.
Утренний визит в бассейн на первую воду и пять километров кролем, брассом и баттерфляем привели Машу Сазонову в самое умиротворенное состояние духа. Девушка привычной трусцой бежала по городу в сторону дома и улыбалась не кому-нибудь, а просто так, потому что на душе хорошо. Когда каждая жилка в юном теле звенит, заряженная энергией, — это здорово!
Ортэс сама не заметила, как вбежала в возникший перед ней красно-золотой портал. Да и никто из прохожих не заметил, просто потому что не хотел или не умел верить в чудеса.
