Глава 31
ОТКРОВЕНИЯ И ПРОГУЛКА
Мария развернулась к спутнику. Меч все еще сиял в ее руке мощнее дневного светила в небе. Ортэс, закусив губу, прилежно очертила им контур новой двери. И открыла дорогу к двум зеленым холмам.
— Иди! Это же твои Холмы! — предложила девушка.
Но, вместо того чтобы прыгнуть с ликующим воплем в портал, подобно ветерку, Фэб отшатнулся от двери, как зачумленный. Лицо его исказилось в странной гримасе не то боли, не то ярости, смешанной с тоской.
Древний словно поедал глазами изумрудное разнотравье, грудь фэйри бурно вздымалась, но он сказал:
— Мне не должно быть там, ортэс. Узы клятвы меж нами сильнее. Условие ее разрыва не исполнено — мне еще не пора.
— Условие? — озадачилась девушка.
— Я клялся всеми стихиями хранить твое здравие, покуда не придет мне срок вернуться домой. Клятва эта держится, пока крепко твое намерение меня вернуть, — как ржавая цепь, звякнул голосом Фэб.
— Но дверь раскрыта. — Маша недоуменно покосилась на окно в Холмы, перевела ищущий взгляд на фэйри. — Ты можешь идти! Или это не твои, какие-то другие Холмы?
— Мои, ортэс, но я ошибся в формулировке клятвы, — горько рассмеялся над собственной промашкой Древний, запрокидывая лицо к безмятежному небу, и пояснил: — Срок ее исполнения поставлен не мной и не тобой, а силами выше нас. Потому открытая дверь ничего не значит. Если я уйду сейчас, лишусь своего могущества, а возможно и жизни, как клятвопреступник.
— Я поняла, прости, — извинилась девушка и, бросив последний тоскливый взгляд на море (вот бы поплавать, побродить по берегу, пособирать ракушки, просто посидеть на песке и посмотреть, послушать прибой), позволила открыться привычному порталу домой.
Бег трусцой до дома помог успокоиться и привести в порядок мысли. От песка ветровку Маша вытряхнула тут же, на бегу. Правда, голову пришлось мыть уже дома. Страшно представить, что творилось в волосах, если песок скрипел даже на зубах. Наверное, если не картошку, то укроп точно можно было посеять!
— За что ты извинялась? — встретил девушку на пороге ванной требовательный вопрос Фэба. Ладно хоть не полез бесцеремонно выяснять отношения, пока Маша мылась.
— За ложную надежду. Видеть дом и не суметь вернуться — это больно, — тихо и серьезно объяснила девушка.
— О да, больно, — изогнул в усмешке яркие губы фэйри. — А ты не любишь причинять боль, ортэс. Странная. А почему тебе было больно смотреть на море?
— Я люблю море, мне бы хотелось еще немного побыть на том побережье, но портал звал уходить, — честно ответила Маша и, запахнув поплотнее халатик, пошла на кухню — доставать из морозилки обещанное мороженое, а из шкафа вазочку с печеньем — все, как договаривалась с фэйри.
Ночью Маша, чей сон обычно был крепок и безмятежен, как у каждого человека с чистой совестью и здоровой психикой, неожиданно проснулась. В первые секунды не поняла, от чего, а потом, скосив глаза, увидела неизвестно откуда взявшиеся сияющие фонарики. Ой, нет, то были вовсе не фонарики — светились глаза фэйри, сидящего на тумбочке. Поза была странной: на корточках, но не с ровно стоящими ступнями, а на носочках. Он словно даже сидя куда-то бежал или в любую секунду был готов сорваться с места и понестись. А сейчас задержался на миг, разглядывая Машу.
— Фэб? Ты чего? Бессонница или проголодался? — чуть хрипловатым со сна голосом уточнила девушка.
Вместо ответа фэйри буквально перепорхнул на ее кровать, скорчившись в той же позе у левого плеча ортэс. Еще несколько секунд разглядывал девушку и тихо шепнул:
— Мое имя Фэбалькир. Согреешь меня, ортэс?
Лицо фэйри оказалось удивительно близко, буквально в паре сантиметров от лица девушки. Глаза его действительно светились, отбрасывая янтарные блики.
— Так вот чего ты сидишь тут, как ворона на колу! Замерз! — просияла, обнаружив причину явления фэйри у себя в спальне, девушка. — Пойдем, пуховое одеяло достану! А имя у тебя очень-очень звучное, красивое.
Маша, как спала в спортивном топике и широких шортиках, подскочила с кровати и метнулась к комоду в коридоре, где хранились запасы постельного белья.
Очень скоро Фэбалькир был укутан в теплое одеяло, которое Маша сноровисто сунула в свежий пододеяльник, и уложен на диван. Ортэс еще и уголок ему заботливо подоткнула, прежде чем сладко зевнуть и удалиться спать в свою девичью спаленку.
А фэйри полежал еще несколько секунд в совершенном обалдении, а потом изо всех сил стукнулся лбом о деревянный подлокотник дивана. А потом еще раз и еще…
Удары головой, вероятно, для фэйри обладали неким мистическим эффектом прояснения сознания. Иначе как объяснить его скривившуюся физиономию и шепот в ночи:
— Замерз… О да, замерз, человечка, настолько, что едва не подставился Черному… Спасибо, что согрела так, а не иначе…
Почему-то только сейчас Фэбу вспомнилась тягучая черная сила, способная вмиг поглотить его и его хваленое бессмертие. Одного движения пальца той жилистой руки было бы достаточно, чтобы его бедовая голова треснула гнилым орехом. Все было правильно и все было обидно. Фэйри еще долго лежал, глядя в ночь, а потом все-таки погрузился в пучину причудливых сновидений.
Проснулся он от энергичных движений в спальне ортэс. Та снова занималась странным ритуалом, именуемым «зарядка». Примитивные движения, даже отдаленно не походящие на танец с оружием, человечка почему-то считала обязательными для утра.
Взъерошенный Фэб собрался высказать все о нелепостях действий ортэс в лицо, но, когда влетел в комнату, Маша прервала упражнение и улыбнулась:
— Доброе утро, Фэбалькир! Больше не мерз? Сейчас закончу, позавтракаем.
— Доброе? Возможно… — скривил губы фэйри, но запасенную колкость почему-то не выплюнул. Возможно, потому что уже очень давно никто не звал его по имени, наполняя его звуки не страстью или жаждой обладания, а истинным теплом. Именно тяга к теплу и притянула ночью Древнего к изголовью девичьего ложа.
Звонок в дверь прозвучал не громом средь ясного неба, но все равно неожиданно. Маша никого не ждала, но щелкнула замочком и открыла. На пороге стояли не Зэр с Фалькором, а Черный Властелин Экхарда — Дейдриан. И был он странным. Волосы, обычно свободной тучей вьющиеся вокруг головы, сегодня собрал и увязал в хвост, надел не вечно черные одеяния, скрытые черным плащом, а что-то серое с белыми и черными вставками. Что это за одежда, Маша, не отмечавшаяся в ролевках ни разу, не ведала. Но было интересно: практично и нарядно одновременно. В руках гость держал вазу не вазу, горшок не горшок, в общем, посудину с пышным цветущим кустом. Листья растение имело всех оттенков зелени, от нежно-салатового до темного изумруда, а небольшие очень изящные цветки переливались светом от розового до насыщенно-фиолетового. От растения веяло чем-то свежим и чуть сладковатым.
— О-о-о, — прежде Маши благоговейно выдохнул Древний. — Иалозия! Человечка, ты даже не представляешь, что тебе дарят!
