Возглас Маши прервал слова благодарности. В ладони девушки буквально запрыгнула полосатая желто-зеленая рыба с переливающимися на солнце синими плавниками. Повела хвостом и уставилась на девушку большими голубыми глазами.
— Красавица! — восхищенно оценила ортэс свою нежданную находку, а расхваленный улов, прежде чем с пальцев Черного Властелина сорвался ком пылающей черноты, подпрыгнул в ладонях девушки, коснувшись рыбьим, соленым от морской воды ртом обветренных губ Маши, и упал на кромку прибоя уже не рыбой, а парнем.
Смазливым златокудрым блондином с теми самыми голубыми рыбьими глазами и пухлыми губами, какие лучше подошли бы девушке.
— Нет, красавец, — правды ради поправилась с определением пола Мария, чуток прибалдевшая от метаморфоз.
— О, дивная! Исполнен злой наказ черной морской колдуньи, — ликующе воскликнул блондинчик, норовя ухватить Машу за руку и осыпать ее слюнявыми поцелуями. — Поцелуй невинной девы, прозревшей сквозь темные чары и восхищенной моей красой, развеял ворожбу!
— Вообще-то я рыбкой восхищалась, — скромно поправила Маша красноречивого юношу.
А расколдованный все трубил о том, как ему повезло, еще не подозревая о тучах, сгущавшихся над его головой. Рука Черного Властелина, схватившая фанфарона за шкирку, поневоле положила конец бахвальству — с пережатым воротником горлом трудно рассыпаться в любезностях.
— Хм, кто тут у нас? О, любопытный экземпляр. Проклятый за соблазнение русалки королевских кровей. Воспользовался, отказался жениться, получил проклятье морской ворожеи — покровительницы рода, — показательно скучающим тоном протянул Черный Властелин. Хотя скрыть гнев и не прибить стервеца одним плевком Дею удалось с превеликим трудом.
— Это что же, он был наказан за дело, а я случайно все испортила? — нахмурилась Маша, испытывая неловкость. — Нехорошо получилось! Чтобы стать человеком, надо было раскаяться в том, что натворил!
— Какие глупости, дивная! Навет и грязные сплетни! — невероятным чудом извернувшись в «объятиях» Дейдриана и оставив ему воротник от рубашки, расколдованный плюхнулся одним коленом на песок подле Маши. — Она же полурыба! Не человек! — и на лету чмокнул ортэс куда-то в районе запястья.
Зря он это сделал. Чмокал безнравственный пустоголовый фанфарон, а плюхалась в набегающую волну все та же яркая рыбка.
— Ой, — только и сказала Мария, а Дейдриан подцепил глупца ногой и небрежным пинком зашвырнул подальше в воду — метров на пятьсот как минимум.
— Чего он то так, то эдак? — Озадаченная девушка повернула голову к Черному Властелину.
— Искреннее чистое восхищение по условию, вписанному в проклятие, сняло первый рубеж чар, позволив рыбе обернуться человеком, но не развеяло заклятие окончательно. А столь же искреннее разочарование все вернуло к прежнему состоянию, — подвел научную базу Черный Властелин.
— О, ага, — согласилась с объяснением Маша.
— Не жалеешь его? Не желаешь отыскать и еще раз расколдовать красавца? — невинно уточнил Дей.
Маша мотнула головой и, задумчиво глядя на сверкающую бликами солнца морскую гладь, резюмировала:
— Он правильно наказан, я не должна вмешиваться. Ключ, врата и меч согласны…
— Хм, чутье ортэс, — покивал Дейдриан, мысленно похвалив себя за долготерпение. Удержался-таки от невероятного искушения свернуть рыбке голову, пока она бегает на двух ногах, чтобы не портила прогулку.
— Он обратно не приплывет? — поморщилась Маша.
— Нет, о повторном развеивании чар я пошутил. По условию морской ведьмы чары спадают лишь раз для одной девы. Раз в… — Дей чуть нахмурился и злорадно объявил: — В сто лет.
— Ой. — Вот теперь Маша испугалась. — Он же столько не проживет, ни рыбом, то есть рыбой, ни человеком…
— Почему не проживет? — не понял тревоги девушки Дей. — Если только его выловят и съедят. А так… Чары, для сотворения которых использована древняя мощь океана, практически вечны. Они пластичны и стойки. Отбрось тревоги, ортэс, тем паче по столь незначительному поводу. У этого недостойного будет шанс измениться, хотя не думаю, что он пожелает им воспользоваться. Предлагаю перекусить.
Ценное предложение Черного Властелина вызвало оживленное бурчание в животе наплававшейся девушки. Спутник покосился на нее и вместо припасенного стола с пышной белизны скатертью, фарфором и хрусталем материализовал полевой вариант перекуса. Яркая скатерть с яствами в простых серебряных чашах и блюдах зависла над песком, рядом мягко спланировали подушки для сидения.
Впечатленная нехитрым фокусом ортэс восхищенно выдохнула:
— Ого! Прямо дастархан! У нас так в Азии праздничный стол называют!
Маша довольно облизнулась, не ведая о всяких заморочках магов и светлых рыцарей, строго-настрого предостерегающих от вкушения яств, предложенных Черными Властелинами и их присными. Чего ради опасаться того, кто уже ходил в гости и сказал, что в пророчестве что-то напутано и им не придется сражаться, простодушная Маша и мудрая ортэс с сияющим даром ключа-меча по совместительству не понимала и понимать не собиралась. Она с аппетитом ела вместе с Дейдрианом. Блюда большей частью были незнакомые, но на вкус бесподобные, а потому студентка поглощала их запросто, как на недавнем пикнике с группой.
Черный Властелин тоже ел, хотя больше смотрел на свою соседку по столу, который ортэс обозвала дастарханом, и улыбался. Непривычные к этой мимической гримасе губы поначалу вообще не хотели отражать душевное состояние Дейдриана, им больше пристало кривиться в саркастической или надменной усмешке, однако мало-помалу получилось. Дейдриан смотрел на девушку и думал о том, что хотел бы каждую свою трапезу делить с ней, будь то роскошный пир или кусок черствого дорожного хлеба.
Но, увы, его желания еще каким-то образом следовало совместить с правилами и обычаями темной империи Экхарда, а именно этого делать отчаянно не хотелось. Живой огонь девичьей души нельзя было присыпать пеплом навязшего на зубах даже у него этикета и задушить стеной вечной охраны за спиной.
О да, Марии пошли бы роскошные туалеты по экхардской моде и фамильные украшения рода Экхардов. Ни на ком другом эти выполненные в чуть грубоватой древней манере вещи не выглядели бы более естественно и уместно, но… Три раза подрали бы все демоны Вселенной этот клятый этикет и опасности, исходящие от белых фанатиков…
Так ничего и не решив окончательно, Дей сосредоточился на удовольствии от прекрасного времяпрепровождения здесь и сейчас. Хотя, скажи ему кто-нибудь лет пятьсот назад, что он будет кайфовать на пляже в обществе рыжей, невозможно юной и не особенно красивой, если мерить канонами красоты многих миров, девчонки, просто деля с ней трапезу и любуясь пейзажем… Дей бы жестоко наказал идиота, чтобы неповадно было сыпать глупыми остротами. Но все изменилось. Или изменился он сам? Изменился где-то между выхваченным для сражения с рыжей девочкой мечом и хрустом печенек на ее кухне?
