— Ладно, спросим. Только с ладони бы его снять сначала, — пожаловалась девушка, не понимая, как избавиться от драгоценной липучки.
— Хм. — Глаза Фэба мстительно блеснули. — Сделаю!
И Древний, сложив из длинных пальцев какую-то причудливую комбинацию, смачно харкнул через нее на ладонь девушки. Слюна полыхнула золотом, а фэйри торопливо скомандовал:
— Бросай подальше! Ну же!
Подальше хозяйственная Маша бросать украшение не стала, а вот в приготовленную вазочку стряхнула и вымыла руки с мылом под краном. Кто их знает, этих Древних и странные украшения заодно, а вдруг они с опасными микробами?
Фэб на вазочку, поставленную на шкаф в комнате, косился с неприязнью, но скандалить и требовать сию секунду выбросить бяку из квартиры или переплавить не стал. Если вещицу оставил Черный, то с ним и разбираться надо, а выкинешь не раздумывая — объясняй потом, куда дел.
Одним словом, Древний опасную штуку, едва не стоившую ему пальца или даже руки, предпочел не замечать демонстративно и столь же демонстративно погрузился в океаны музыки. На сей раз без танцев. Слушал, тихо свернувшись в кресле в невообразимый для человека клубок, и, прикрыв глаза, восстанавливал потрепанную болевым шоком нервную систему.
Маша только пожалела, что у нее нет телефона, с которого можно позвонить в Экхард и сообщить про перстень. Может, эту важную штуку случайно Дейдриан забыл, когда на кухне помогал? Но связаться с ним и спросить никакой возможности не было.
Зато звонок деда Федора позабавил. Старик был полон искренней благодарности серенькому парню с длинной белой косой, подбросившему пару прилежных работничков. Ледяные хулиганы, вкалывая «от забора и до вечера», отбывали трудовую повинность на огородах пожилых соседей по дачному кооперативу. Работала пара очень прилежно. Чем уж там им пригрозили или что пообещали за сельскохозяйственные труды, осталось для ортэс тайной за семью печатями. Может, страшной карой Черного Властелина, если загубят хоть росток? Но факт есть факт: парочка хамов безропотно, не показав недовольства ни словом, ни взглядом, ни жестом, искупала вину в поте лица, тела и кровавых мозолей, натертых непривычными орудиями труда.
Вечер плавно перешел в ночь, и Маша спокойно уснула, не ведая о тревогах и печалях, съедающих отдельные мужские сердца и души. Черные и жестокие…
Между тем в черной-черной империи в черном-черном замке в черной-черной комнате у черного-черного камина, полыхающего алым пламенем, с кубком багряного вина сидел Черный Властелин Дейдриан в самой черной-черной меланхолии.
Настроение Властелина грозовой тучей клубилось в замке. Дей затворился ото всех, дабы не убить подданных своим хлещущим через край гневным разочарованием. Даже дроу, ощутивший настрой друга и Повелителя, сунулся к нему лишь спустя несколько часов, когда густое марево гнева и боли уже гудело рассерженным ульем, а не рвалось уничтожить каждого приблизившегося.
— Она отказала, — тяжело уронил Дей.
Теперь просто сидел, мрачно смотрел на огонь и пил крепчайший напиток, как воду.
Зэр озадаченно изучил Дея, кубок, камин и прилагающуюся к этому в качестве антуража давящую чернейшую атмосферу мрачности. Придвинул к огню еще одно кресло, сел и односложно спросил:
— Уверен? У женщин «нет» — это зачастую «возможно», а «возможно» — «да».
— Она не приняла перстень.
— Чем объяснила? — помрачнел Зэр.
— Она его не надела. Я оставил его на столе.
— То есть Черный Властелин Экхарда не снизошел до объяснений с ортэс? — почти зло уточнил дроу. — Ну, раз она тебе не нужна, тогда повторяю свое предложение: я сам могу ей перевить запястья паутиной! Такую силу упускать — преступление!
Дроу едва успел скатиться с кресла, уклоняясь от удара черным мечом. Клинок, возникший из пустоты, безжалостно развалил несчастный предмет мебели надвое.
Зэр не испугался, лишь встряхнулся, подвинул к себе целое кресло и уточнил:
— Значит, нужна. Тогда почему?
— Я не смог… Приказывать не хочу, просить — не могу, — сцепив зубы и склонив голову, выдавил из себя Дейдриан. — Но она не надела перстень. Значит, все равно отказала бы. Так к чему?
— Дей, а ты не поторопился? Без ухаживаний, без признаний. Оставил перстенек и счел вопрос решенным? Женщины романтичны, они любят, чтобы было красиво, — задумчиво поиграл своей опасной косой Зэр.
— Я не умею красиво и не буду ломать себя даже ради ортэс, — мрачно качнул головой Дей и тяжело вздохнул. — Мне уютно подле нее, но…
— Я понял, наша клятая гордость, — кивнул Зэр и прямо глянул на друга. — Но, Дей, она не твоя подданная. Ты велик, но она не в империи, даже не рядом, она вне ее. И лишь от тебя зависит, захочет ли ортэс стать ее частью. Говорить и договариваться придется лично. Послы и посредники не помогут, а молчаливое повеление может показаться Марии унизительным. Если уже не показалось. Может, тебе стоит поговорить с Древним? Один стоящий совет насчет прогулки он дал.
Дейдриан хмуро молчал, будто и не слышал друга. Или не желал слышать. Лишь пальцы с такой силой сжимали кубок, что оставляли отпечатки. Это на сильдериме-то!
Утешать, наставлять или иным образом вправлять мозги другу Зэр не стал, просто посидел чуток рядом, слушая, как яростно ревело пламя в камине. О загубленном кресле речь вообще не заходила. Сломалось, и все.
Когда дроу ушел, Черный Властелин окончательно смял в ладони драгоценный и по определению «неубиваемый» кубок. Швырнул его в камин и понаблюдал, как не от жара пламени, а под его взором плавится прочнейший драгоценный металл, уступающий лишь мифраилю.
Потом резко встал, простер руку и получил в нее два футляра. Вынул черно-серебряный браслет и тяжелое ожерелье-гривну ему под стать, сунул в нагрудный карман и шагнул, просачиваясь черным дымом средь черных теней между мирами.
Звонить на пороге, когда обладаешь даром с легкостью преодолевать любые преграды, — есть в этом что-то странное и почти ритуальное. Так думал Дейдриан, нажимая кнопку дверного звонка поутру.
Маша, взлохмаченная, но уже не спящая, открыла дверь и распахнула в удивлении глаза:
— Ой, здрасте! А мы тут гадали, ты вчера колечко на столе забыл или не ты? Если что, оно в вазочке лежит, целое.
— Кольцо? — начал подозревать недоброе Дей.
— Ага, с камнем, оно там, на шкафу, — махнула Маша рукой в ту сторону, откуда тянуло характерным ароматом черной силы родного артефакта. — Не потерялось!
— Я его не терял, — хмуро ответил Черный Властелин, снова начиная остро чувствовать свою ненужность и неуместность подле ортэс. Где-то там, на ее кухоньке, певчей птичкой чирикал осенний фэйри, звеня посудой, летнее солнце ломилось в окна, подсвечивая рыжие прядки девушки, как ореол белой святой.
— О? — Ортэс вопросительно насупила брови.
