Да, он ей должен, но именно сейчас ввязываться в историю с перстнем Черного Властелина Фэб не считал нужным. Слух у него всегда был превосходным, и слова «перстень помолвки» он в той пещере уловил. А если до ортэс смысл не дошел, то кто ей целитель? Пусть Дейдриан сам объясняет или не объясняет. В сердечные дела черных, особенно могущественных черных, полезет разве что тот, что окончательно решил свести счеты с жизнью самым быстрым и, почти наверняка, самым жестоким образом.
Между прочим, вопрос перстня, помолвки и откровений занимал не только фэйри, но и Зэра. После возвращения в замок Экхарда дроу уточнил:
— Значит, перстень надел без признаний и объяснений, браслет и гривну так же намерен вручить?
Дейдриан поморщился с мучительной досадой. Пожалуй, он бы не отказался провернуть все ритуалы помолвки-женитьбы на ортэс таким образом, без размазывания слезливых объяснений, без глупых признаний. Жаль, не получится. Не все во Вселенной подчинялось желаниям Черного Властелина, особенно не высказанным вслух — ибо не пристало. А жаль!
— Зэр…
— А что? Ты — великий Владыка, тебе не пристало, — продолжил дроу, вроде бы повторяя мысленные рассуждения друга и Повелителя, но таким издевательским тоном, что тошно становилось.
— Зэр, — вздохнул Дейдриан, устало помассировав виски, — перестань, я переговорю с ортэс, но наедине, а не при куче свидетелей от всех сил вселенной.
— Ты сказал, — мигом успокоился дроу. Уж если Дей что-то обещал, даже не давая клятвы, просто в разговоре подтверждал свое намерение, то всегда исполнял.
Пойманный на слове великий Властелин только склонил голову в знак согласия.
Глава 37
СОН ПРО «НЕ СОН»
Маша же Сазонова спала. И сон видела, к своему удивлению, странный и скверный. Обычно кошмары ей не снились. Здоровая психика и умеренные физические нагрузки немало тому способствовали. Практичность натуры, не склонной к романтическим бредням, — тоже.
Но не в этот раз. Ее сон больше был похож на кино. Причем не на любимые старые фильмы вроде «Семнадцати мгновений весны» или «Шерлока Холмса», а на какой-то дурной ужастик.
Она видела мрачное здание. Вроде светлый камень, пусть не белый мрамор, а какой-то серый монолит. Но эта блеклая серость выглядела, как плесень на хлебе, и пробуждала брезгливость. В большом зале имелась такая же серая гигантская статуя в широком плаще с глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Настолько глубоко надвинутом, что черт лица было не различить. Лишь красивые губы, изогнутые в какой-то безразлично-формальной улыбке. Близ статуи особенно густо, но и вдоль стен, и у колонн горели факелы, свечи и чаши на высоких подставках. Как они назывались, Маша не знала. Свет был разным, но нигде — домашним уютно-желтым, а красноватым или белым с голубизной, таким, какой способен и живые лица превратить в отливающую трупной синевой нежить.
Но этот пустой без наполнения антураж не произвел бы на Сазонову, чего только не навидавшуюся на миссиях ортэс, никакого воздействия, если бы не те, кто был внутри помещения. Несколько не то гуляющих по странной траектории, не то танцующих людей в серых, как камень стен и цвет гигантской статуи, плащах. Заунывный, протяжный, торжественный вой, зовущийся песней, издаваемый «танцорами», навевал мысль о некоем ритуале. На него уже не намекали, а прямо указывали: а) запертый в пентаграмме и клетке разом здоровенный беснующийся демон, б) несколько связанных ребятишек, размещенных в той же клетке у самой границы пентаграммы. Речь явно не шла об утреннике и подарках.
«Приносить в жертву собрались?» — насупилась Маша еще сильнее, потому что узнала демона во сне. Это был ее знакомец, пару раз говоривший, что вдали от ортэс здраво мыслить не может, ярость и жажда разрушений бушуют в сердце, как свойственно каждому демону.
«Деток жалко», — пожалела во сне девушка заплаканных ребятишек с кляпами во рту.
— Помоги, ортэс, верни мне разум! — каким-то чудом услышал и ответил демон. — Я не трону детей!
— Как? — мгновенно уточнила Сазонова.
— Приди и сотри хоть малую часть круга, — прозвучали четкие инструкции, и Маша пожелала оказаться там, чтобы помочь.
В тот же миг недобрый сон в собственной кровати под негодующий вопль опоздавшего фэйри: «Ортэс, куда без меня!» — сменился стылым и впрямь пахнущим плесенью натуральным храмом из сна.
Не мешкая и вообще не думая о том, что словам демона вообще-то никогда и нигде — будь то сон или реальность — доверять не стоит, Маша торопливо стерла босой пяткой одну из жирных «запятых» в уголке картинки.
Демон торжествующе взревел и, прежде чем кинуться вершить справедливость и причинять добро всем тем, кто имел наглость его призвать и пленить, признательно склонил рогатую голову перед ортэс и дал совет:
— Уведи детенышей, им тут не место!
Потом махнул когтистой лапой, и с ребятишек, всех разом, спали путы. На миг Маше показалось, что губы статуи дрогнули и улыбка из надменной стала довольно-предвкушающей. Или это была галлюцинация из-за насыщенного курениями воздуха? Но голова заболеть у Маши не успела. После жеста демона она вместе с компанией ребят оказалась не у пентаграммы в замкнутом здании, а в лесных сумерках. Крыша храма виднелась из-за деревьев.
Перенос прошел мягко, правда, спасенные дети на ногах удержались не все. Впрочем, они тут же подскочили с травы, настороженно оглядываясь и ожидая худшего. Но Маша первым делом отвязала от экстренного рюкзака кроссовки, обула босые ноги и только потом энергично спросила:
— Все целы? Кого нужно полечить?
Вопрос удивил детей, и уровень страха чуть-чуть снизился, перейдя с уровня «откровенная паника» на уровень «крайняя степень опасения». А тут еще и земля задрожала так, будто неподалеку разверзлись недра, и раздался торжествующий рык не зверя, но неизмеримо более опасного создания. Опасного не только и не столько силой, сколько разумом, к этой силе приложенным.
— Ты ведьма? — первым делом спросил самый высокий и худощавый, но гибкий, как прутик, мальчишка. Он в упор хмуро разглядывал Машу.
— Нет, я вообще колдовать не умею, — помотала та головой.
— Как же ты собралась врачевать? — нашел нестыковку парнишка.
— Это не магия, вернее, не моя магия, а подарок леса, — отмахнулась ортэс без всякого лицемерия.
— Отсюда бежать надо, демон с призывателями закончит, за нас примется, — косясь на содрогающееся здание, где была пленницей, подрагивающим голоском поторопила толпу белокурая девочка-подросток.
— Далеко ли мы пешком по лесу уйдем? — пробормотал с безнадежной тоской пухлый парень. — Так ли, эдак, конец нас ждет неминучий.
— Жить вообще вредно, от этого в конце концов умирают, — парировала Маша старым присловьем и поспешила успокоить детей насчет конкретной смерти в ближайшей перспективе: — Демона не бойтесь, его сюда насильно вызвали, он только с теми посчитается, кто виновен, сейчас как раз их к себе в гости отправляет. Вас не тронет.
