Я понимаю, любовь, церковный брак, в конце концов, незаконное соблазнение или услуги так называемых кисок, но они ведь только берут и ничего не дают. Как женщина может что-либо дать или не дать, если речь идёт о ней самой? Дать себя? Дать часть себя? Не дать ни то ни другое?
И самое главное, пресвятой электрод Аквинский, зачем кому-то собираться в целую секту, крича: «А вот мне не дали-и!»?! Это же фу-у… Это стыдно, по меньшей мере…
Быть может, я вскоре вообще забыл бы обо всём и не забивал себе голову ерундой, но буквально на следующий день все лондонские газеты пестрели заголовками: «Неизвестная банда похитила уже двух невинных девушек прямо с улицы! Цели злодеев неясны, но явно неприятны», «Полиция сбилась со следа! Скотленд-Ярд в растерянности! Констебли берегут своих жён, а должны бы и наших!», «Где покойный лис Ренар, когда он так нужен Британии?! И чем занят его ученик? Транжирит неожиданное наследство? Но вернёмся к теме…», «Никто из женщин не в безопасности! От простой служанки до благородной леди! Надеемся, что хотя бы королева под надёжной охраной?»
Фотографии девиц прилагались, правда, жуткого качества, но хоть можно было понять, что одна блондинка, а другая брюнетка. Сами понимаете, подобные статьи в «Таймс» никак не поднимали настроения моему учителю, который всё ещё предпочитал скрываться в гостиной, не покидая дом даже ради оздоровительной прогулки. Инспектор с сержантом дали слово хранить его тайну. И, будь их воля, мистер Лис так бы и продолжал свой затянувшийся отпуск, но поднятая прессой шумиха сместила акценты и приоритеты.
– Шарль, будьте добры, отнесите записку в Скотленд-Ярд!
– Разумеется, месье.
– Майкл, мальчик мой…
– Мне опять переодеваться девочкой и служить наживкой?
– Похвальная решимость, но надеюсь, в этот раз нам удастся обойтись без этого. Мне нужна карта Лондона, места похищения девушек и маршруты полицейских в этих районах. Трудно поверить, что никто ничего не заметил.
Карта всегда под рукой, более того, у нас три запасные карты города на случай, если месье Ренар в порыве энтузиазма порвёт одну, слишком резко разворачивая, или зальёт кофе, такие случаи уже бывали. Маршруты и места патрулирования сотрудниками Скотленд-Ярда тоже не секрет. Даже наоборот!
Почему-то считается, что уровень преступности неизменно пойдёт вниз, если злодеи точно будут знать, когда и где их может остановить констебль. Вроде как в палате лордов решили, что «традиция – великая вещь и в ней заключена сила!», любой нарушитель закона, видя неизменное присутствие полиции на своих местах, в глубине души будет чувствовать такую же неотвратимость наказания, как размеренный шаг констебля по своему участку.
По-моему, это несусветная глупость, месье Ренар тоже так считает, и сэр Хаггерт, и даже сержант Гавкинс, но никто из нас не заседает в палате лордов. Так что увы…
Пока лис, нацепив пенсне, работал, углубившись в сопоставление всех теорий, мне было милостиво разрешено (дозволено, доверено) приготовить ему кофе по-бретонски. Меня редко допускали на кухню, всё-таки это неприкосновенная вотчина старины Шарля, но тем не менее любой мужчина должен уметь готовить. Будь он француз или англичанин, непринципиально. В этом плане дворецкий поддерживал линию моего наставника. Итак, делаем кофе…
Вроде бы ничего сложного, сначала мелем обжаренные зёрна, потом засыпаем в медную турку из расчёта две чайные ложки с горкой на одну чашку. Заливаем холодной водой. Ставим на электрическую плиту. Нет, в доме есть и обычный очаг, но разводить большой огонь ради чашечки кофе – это бессмысленно и неэкономично, а уж экономить у нас умеют, поверьте мне.
Так, за размышлениями, я упустил тот момент, когда вскипевшая коричневая пена полилась через край. Придётся всё делать заново. Вытирая мгновенно прилипшую пену, я умудрился обжечь запястье о край плитки. Зато второй раз кофе уже не смог от меня убежать, но ручка турки неудачно провернулась в пальцах, и едва ли не половина кипящего напитка выплеснулась на пол, так что мне повезло вовремя отпрыгнуть. Хотя пара-тройка капель всё-таки успела попасть между краем брюк и домашними туфлями, заставив меня орать и пританцовывать на кухне.
В третий раз я аккуратно вытер пол, надел перчатки, не сводил с этой гадости глаз, всё сделал правильно, без брызг, и строго отмерил одну столовую ложку коньяка. Уф, кажется, всё!
Когда я поставил перед задумчивым месье Ренаром многострадальный кофе, он даже не стал его пить. Принюхался и сказал, что коньяка слишком много, нужно переделать.
На мгновение у меня возникло искушение выпить этот кофе самому, а ещё лучше просто вылить его на голову наставнику, но воспитание не позволило мне совершить столь неблаговидный поступок. Англиканская церковь учит нас, что смирение, терпение и послушание – вот истинные добродетели мальчика моих лет. Пришлось утешаться этим…
– Я не спросил, как прошла встреча с твоей милой бабушкой. Надеюсь, старушка по-прежнему бодра и оценила виски? Вот истинная британка, имперская косточка, сейчас таких уже не производят.
– Спасибо, она в порядке. Мечтает запустить обе руки в моё наследство, – вздохнул я. – То есть в ваше состояние. Простите, сэр.
– О, не за что, – вяло отмахнулся Ренар. – Ты выглядишь задумчивым. Спрашивай.
– Что именно?
– Понятия не имею! Но я ведь вижу, что тебя буквально распирает от желания срочно прояснить какой-то жутко деликатный вопрос! Во-от, ты покраснел, значит, я прав?
Спорить с учителем было совершенно бесполезно. Во-первых, он видит людей и «близких к природе» насквозь. Во-вторых, он умеет разговаривать и с теми и с другими. Ну и в-третьих, в конце-то концов, мне тоже было интересно, что же это за секта, где «не дают»?! Если только лис не будет надо мной смеяться…
Куда там! Он даже не улыбнулся ни разу. Внимательно выслушал короткую историю о моём разговоре с членами банды Большого Вилли, задумался, опустив взгляд в пол, отодвинул подальше нетронутую чашечку с кофе, потом встал и, не говоря ни слова, отправился к себе. Долгую минуту из его спальни доносились приглушённые раскаты гомерического хохота! Но, когда наставник вновь вышел в гостиную, на его морде застыла самая серьёзная мина…
– Я должен извиниться за некоторую французскую несдержанность. Дурацкая смешливость у нас в крови. А теперь подай мне папку «Sektantstvo», книжный шкаф, верхние полки, слева за стеклом.
Скрипнув зубом, я сдержал себя и полез в шкаф.
Искомая папка нашлась не сразу, там ещё были подшивки бумаг на тему «Manyaki», «Izvrascheniya», а ещё почему-то «Menopauza». Так что пришлось порыться, но мой наставник вцепился в папку, как ребёнок в леденец. Он лихорадочно переворачивал листы, хмыкал, слюнявил палец, дважды протирал стёклышки пенсне, поправляя его на длинном носу, и в конце концов победно хлопнул лапой по столу:
