– Джентльмены, позвольте ещё раз напомнить вам о благородных традициях истинно британской охоты. Они заключены в предоставлении равных возможностей человеку и зверю! Но вас-то вон сколько, а…
– Пошёл к дьяволу!
– Пристрелите его уже кто-нибудь!
– Может, просто подпалить ветки и выкурить его дымом?!
– Невозможно даже представить себе, чтобы герцоги и графы Ноттингемшира охотились такой толпой на одну маленькую безобидную лисичку! А как же священная хартия о правах четвероногих?
– Пошёл к чёрту!
– Да стрелял я, и Уолли стрелял, и Джейкоб, но этот гад так вертится…
– Насчёт выкурить дымом неплохая идея, а?!
Лошади стояли в сторонке, собаки были привязаны рядом, но люди (только люди!) в количестве не десяти, а двенадцати человек, в тёплых красных куртках и белых лосинах, суетились вокруг большущего дуба, не представляя себе, как сдёрнуть героического рыжего заступника всех обиженных и угнетённых наземь, дабы устроить ему хорошую трёпку.
– Разве не в этих лесах царил сам дух свободы? Разве потеряли вы веру в честь ваших предков? Разве не… Ай! Больно же-е…
– Что?! – невольно вздрогнули все.
– Зараза мелкая, – нежно протянул Ренар. – Сделал мне «кусь» за ухо, шалунишка-а…
Несколько человек внизу сентиментально вздохнули, но большинство показало истинно британскую непробиваемость.
– Уже больше часа здесь торчим, снимите же кто-нибудь его с дерева!
– Он мне шпагой чуть глаз не выколол, лично я больше не полезу.
– Проголодается, сам слезет! Эй, ты, столичный, хочешь сандвич с сыром? Вкусный, ням-ням, слезай, на, иди сюда, куть-куть-куть?!
Я подтолкнул локтем Гавкинса, и сержант, пользуясь тем, что большинство охотников сгрудились под дубом, спустил тетиву. Оперённая стрела вонзилась в старую кору максимум на два дюйма выше головы самого высокого типа. Её оперение задрожало, словно досадуя на промах. Повисла изумительная тишина, даже птицы больше не чирикали, заткнулись все…
Гавкинс в очередной раз пообещал мне всё припомнить и шагнул на поляну. Высокие сапоги, облегающее трико коричневого цвета, зелёная куртка, зелёная шляпа с фазаньим пером, лук и стрелы.
– Робин Гуд, опт-е… – еле слышно протянул кто-то и дважды икнул.
Что ж, держа стрелу на тетиве маленького женского лука, я также сделал шаг вперёд, встав рядом с доберманом. На мне было синее платье со шнуровкой на талии, рыжий парик с локонами ниже лопаток, хорошо хоть фальшивую грудь не стали подкладывать, у девиц того времени её вроде бы и не было. Я привычно похлопал ресницами, это нетрудно.
– Прекрасная дева Мэриан…
Ещё ступор на полминуты, а потом все двенадцать человек дружно подняли глаза вверх. Мой учитель размышлял недолго:
– Что уставились, негодяи? Я – Ричард! И я ваш король!
Мне никогда не доводилось видеть, чтоб большая шумная компания столь уверенных в себе самодовольных баронов удирала с такой поразительной скоростью. Да пресвятой электрод Аквинский, они даже забыли про лошадей! Перепуганные люди, вопя и богохульствуя, бросились по белокаменной дороге в город, по пути безжалостно смяв и затоптав пытающегося остановить их шерифа. Это была наша полная победа и безоговорочная капитуляция местных!
Лисёнка мы отпустили на свободу. На прощанье он дважды лизнул своего спасителя в нос, но когда я попытался погладить зверька по голове, тот прижал уши и зашипел. Мне едва удалось отдёрнуть руку. Всё-таки дикие лисы остаются дикими, тут ничего не поделаешь. По пути к нашей двуколке мы подобрали изрядно потрёпанного шерифа. Сержант Гавкинс встряхнул его за шиворот с такой яростью, которая могла быть обусловлена только вековой враждой собак и кошек…
– А что? Я что?! Не я. Не был. Не знаю. Это они! Я чист. Меня нельзя! А вы кто? С кем? Кто вам тут дал право?! Да я… у меня… между прочим… в самом парламенте… Я жаловаться буду-у-у!
Извозчик-пёс посетовал, что мы его совершенно загоняли, хотя если кому и стоило выражать возмущение, то только его лошади, и потребовал: «Раз вас вдвое больше, то назад меньше чем за шиллинг с хвоста не повезу!» Мы пожали плечами: с учётом того, что у сержанта хвоста нет, а у меня тем более, сумма вполне приемлемая. Но, ей-богу, школьный учитель в Ноттингеме всё равно гораздо нужнее, чем тот же шериф! Доехали без спешки, с расстановкой и разговорами…
В городе нас встретили два десятка констеблей из соседних графств, их направили сюда по просьбе инспектора Хаггерта из Скотленд-Ярда. Лондонская бригада прибудет только завтра утром, пока же все полисмены округи поступали в распоряжение сержанта Гавкинса.
И первое, что он сделал, – приказал посадить кота с медалью шерифа под замок в его же участке. Тот пел, словно звезда итальянской оперы, поимённо сдавая участников дикой охоты. Ещё до наступления вечера констебли арестовали всех. Шумиха, естественно, на весь город! Люди и «близкие к природе» высыпали на улицы, все хлопали в ладоши, поздравляли друг друга, пели, угощались пивом и виски, смеялись, даже танцевали на площади.
Естественно, были подняты все адвокаты и высокие покровители тех моральных уродов, которые травили собаками маленького лисёнка. Никто и не сомневался, что их будут пытаться объявить невинными овечками, случайной жертвой обстоятельств, и, возможно, что-то сошло бы им с рук, если бы не… Ренар!
Знаменитый Лис, которого собиралась посвятить в рыцари сама королева, разумеется, прибыл в Ноттингем инкогнито с тайной целью вскрыть гниющий нарыв на благородном челе города. Именно он должен был прекратить страшные охотничьи забавы, которые захлестнули разжиревшую местную знать. Поскольку вот так развернула это дело пресса, сразу сделав его резонансным, то, увы, заступничество сверху никому не помогло. Крупные штрафы получили все. Впрочем, основную вину взвалили всё на того же усатого-полосатого кота-шерифа…
– Как вы нашли нас? – уже за поздним ужином вежливо поинтересовался мистер Лис. – Уверен, что старина Шарль не сдал бы нас.
– Он и не сдал, – поморщился Гавкинс, отставляя чашечку подогретых сливок. – Я пришёл утром, но добиться, где вы и куда уехали, было невозможно даже под угрозой расстрела. Пришлось пойти другим путём.
– Каким? – не удержался я.
– У нас в полиции тоже есть свои секреты.
– Вы опросили констеблей, дежуривших на вокзалах? – мгновенно догадался мой учитель. – Дальше всё было просто.
Действительно, узнав, на какой поезд мы купили билеты, доберман переоделся в гражданское и выехал следом дневным поездом в двенадцать часов пополудни. Глубокой ночью прибыв в Ноттингем, он поселился в более скромном отельчике и с утра начал обходить город, где в конце концов и заметил меня. Всё, что произошло дальше, вы знаете без моего пересказа.
