– Сэр, я не ваша уважаемая матушка или законная супруга, я не имею права требовать от вас отчёта.
С минуту он молчал, сверля меня взглядом и выискивая хоть какие-то бреши в обороне, потом сдался.
– Ладно, мой мальчик, будь добр, прими инспектора, он будет с минуты на минуту. Мне необходимо вымыться и переодеться.
Я кивнул. На этот раз маленькая победа была за мной, но это не освобождало меня от основных обязанностей. Распахнуть окна, пустить свежий воздух, убрать с глаз долой дурацкий старый костыль, подбросить дров в камин, заранее положить поближе бумагу и электрическое перо, прибавить свет. Так, вроде бы всё. Стук дверного молотка раздался буквально через пару минут. Я бросился в прихожую:
– Инспектор Хаггерт! Вы, как всегда, пунктуальны, сэр! И Гавкинс с вами.
– Благодарю, Майкл, мы оба тут, – улыбнулся он, снисходительно протягивая мне ладонь. – А ты, как вижу, сегодня заменяешь дворецкого?
– Шарль немного занят и… – Больше я сказать ничего не успел, моя ладонь утонула в его, и здоровый мужчина, затрясшись от тока, рухнул плашмя на кафельный пол прихожей.
Да Ньютон же шестикрылый! Я кинулся ему на помощь, но столкнулся едва ли не нос к носу с яростным доберманом.
– Что ты наделал?! – рявкнул он, непроизвольно дёрнув мордой, и наши носы таки соприкоснулись. Сноп зелёных искр, запах горелой шерсти – и могучий сержант лёг поверх инспектора. Я обернулся в поисках помощи. Из-за кухонного косяка на меня обалдело уставился старый дворецкий, а на лестнице, ведущей вниз, замер мой учитель.
– Сэр, наверное, мне нужно как-то объясниться, да?
– Очень хотелось бы, – нервно сглотнул месье Ренар. – Но, ради всего святого, не приближайся ко мне и стой, где стоишь!
– Я не…
– Если мы тебя как-то обидели, пожалуйста, прости нас! Видит бог, никто не желал тебе ничего дурного!
– Что вы, вовсе нет, это просто случайность…
– Ты шандарахнул электрическим разрядом Шарля, потом инспектора и сержанта, случайность, повторившаяся трижды, становится закономерностью!
– Я не виноват!
– Хорошо, хорошо. – Лис успокаивающе поднял руки, демонстрируя, что у него нет оружия. – Тебя никто ни в чём не обвиняет. Мы просто не хотим проблем. А сейчас, будь добр, прояви христианское милосердие, пройди в гостиную и дай нам возможность привести наших гостей в чувство, договорились?
Собственно, у меня не было особенного выбора. Я опустил голову и поплёлся прочь, стараясь избегать по пути любые металлические предметы. Всё-таки электричество не перестаёт нас удивлять, и все его возможности далеко не изучены, даже в нашем просвещённом девятнадцатом веке.
К общему столу пришлось вернуться в резиновых перчатках до локтей и рабочем прорезиненном халате, сидевшем на мне с элегантностью чехла для корабельного орудия. Месье Ренар указал на отдельный табурет в уголочке, там для меня была поставлена плоская фарфоровая миска с чаем и несколько крекеров на блюдечке.
– Записывать ничего не надо, – быстро добавил он. – Перо электрическое, мало ли…
– Я могу взять карандаш, сэр.
– Лучше просто запоминай. Итак, джентльмены, позвольте мне изложить вам свой взгляд на эту таинственную историю. – Лис прокашлялся, убедился, что у инспектора есть бренди, у сержанта двойные сливки, а я сижу на достаточном расстоянии от «наэлектризованных» гостей, и важно продолжил: – С самого начала эта суматоха с «мистической» картиной казалась мне слишком постановочной. Неизвестно кем написанная статья во французской или немецкой прессе, факт её немедленного копирования нашими средствами массовой информации, постоянное нагнетание атмосферы, исчезновение, казалось бы, ничем не связанных между собой людей… Ну не принимать же всерьёз лишь тот момент, что все они рассматривали полотно Босха? Кроме того, картину видели десятки других граждан, включая вас, дорогой инспектор. – Мистер Хаггерат приподнял свой бокал и многозначительно кивнул. – Так почему же исчезли только те четверо? И самое главное, почему полиция не нашла их трупов? Хотя бы следов крови?
Все изобразили задумчивость или, по крайней мере, сделали заинтересованные выражения лиц. Вроде как мы и сами это отметили, просто как-то не успели сказать, но вы продолжайте, мы ждём…
– Вчера я задал несколько вопросов сотруднику галереи, где лорд Корнуэльский намеревался выставить своё приобретение. Так вот, оказывается, нечто общее у грузчиков и критика всё-таки есть: они все одиноки. С журналистом та же история. Ни семьи, ни близких. Случись им пропасть, искать никто особо не станет. Но всё дело было обстряпано именно так, чтобы на них обратили максимальное внимание!
– Вы полагаете, что все эти люди живы? – не сразу поверил я.
– Майкл, – укоризненно покачал головой учитель, мне пришлось поспешно извиняться.
Не то чтобы я вообще был лишён права голоса, но не следовало лезть первым в присутствии взрослых и старших по чину. Хаггерт также печально вздохнул, и в глазах его читалось, что молодёжь уже не та, никакого воспитания, падение нравов, отсутствие уважения к сединам, увы, увы…
– Значит, вы полагаете, что они могут быть живы? – едва ли не слово в слово процитировал меня доберман. У этих псовых всегда ушки на макушке.
– Уверен, что это так! Более того, я склонен предполагать, что всех четверых попросту подкупили. Кое-кому было выгодно создать ажиотаж вокруг абсолютно безобидной картины, и я решил выяснить, с какой же целью.
Выдержав эффектную паузу, месье Ренар широким жестом протянул мне вечернюю «Таймс». Но, вовремя опомнившись, на всякий случай положил газету передо мной, чтобы не передавать из рук в руки. Закусив нижнюю губу от незаслуженной обиды, я быстро пролистал «Таймс» и легко нашёл нужную заметку в полицейской хронике.
– «Неизвестный пьяница, по виду бывший офицер французского флота, пытался вломиться в клуб Национальной лиги холостяков, требуя подать ему магистра-распорядителя, для того чтобы арендовать всё заведение на три дня вперёд ради встречи выпускников Британского морского корпуса, которых, по его выражению, «злой рок капризницы-судьбы безжалостно разбросал по всему свету». Ворвавшись в помещение клуба, он начал бегать по этажам, бессовестно заглядывая во все шкафы и витрины. Усилиями шестерых швейцаров бузотёр наконец был пойман, выдворен за порог и передан констеблю. Впрочем, редакция полагает, что наши власти наверняка спустят это дело на тормозах только ради того, чтобы лишний раз не раскалять и без того сложные отношения с Францией…» Сэр?
– Спасибо, мой мальчик. – Лис принял позу оперного певца и важно поклонился. – Где мои заслуженные аплодисменты?
Никто не отреагировал, малочисленная публика ждала объяснений. То есть, в принципе, все догадались, кто был этот пьяный француз, но совершенно не поняли, зачем ему всё это было надо. Ренар несколько надулся, но, видимо решив, что все мы безнадёжно тупы, снизошёл до подробностей:
