Хорошо, что Гавкинс явно был тут не в первый раз, уверенно чеканя шаг впереди меня на расстоянии вытянутой руки. За поворотом нас встретили ещё двое лакеев, стоявших по обе стороны высоких дверей. Оба белые, но высокомерия и им, как оказалось, было не занимать. Благо сержант не стал ни здороваться, ни кивать, ни спрашивать разрешения, а просто толкнул одну из створок дверей.
– Наконец-то. – В достаточно просторной, но жутко захламлённой детской комнате нас встретил несколько нервный инспектор. – Майкл, какое счастье, что вы смогли найти время и прийти. У нас тут небольшая проблема. Честно говоря, не уверен, что смогу объяснить, но…
– Я в вашем распоряжении, сэр.
Хаггерт разгладил усы, судя по тому, как он коснулся сухих губ, ему бы явно не помешал бокал бренди, но, видимо, здесь не наливали.
– Это прекрасно. Итак, пропавший младенец находился здесь. Кто-то сумел проникнуть в дом, подняться на второй этаж, забрать ребёнка, уложить его в детскую корзину-переноску и бесследно исчезнуть.
Незаметно осматриваясь по сторонам, я отметил большой камин, два окна, судя по всему выходящие во внутренний двор, кучу самой разнообразной мебели, гору игрушек и, самое главное, тонкие проводки сигнализации, аккуратно закреплённые под потолком.
– К охранной системе «Эдисон & Ко» подключено всё здание, – проследив мой взгляд, буркнул сержант, пряча нос в платок. – Прошу прощения, сэр, у вашего приятеля жутко вонючий одеколон.
– Сеньор Диего использует дорогие экзотические ароматы, – согласился инспектор. – Сейчас он беседует с несчастной матерью. Она ещё не вполне пришла в себя после такого жуткого известия. Сам барон воспринял удар судьбы с хладнокровием и честью, присущими всей их фамилии.
Не скажу, что мне оно хоть как-то интересно. Клянусь пресвятым электродом Аквинским, меня ведь пригласили не за этим. Сигнализация, вот ради чего я здесь.
– Где находится распределительный щиток?
Меня сопроводили в коридор. За углом, за одной из картин, находилась панель или щит электрической сигнализации. Одного взгляда на пятимиллиметровый слой пыли хватило, чтобы понять: устройства давным-давно не касались ничьи руки. Лампочки горели исправно, все проводки в целости, все переключатели находились в нужном положении. Придраться не к чему.
– Сигнализация не отключалась минимум месяц, – вернувшись, доложил я.
Инспектор угрюмо откашлялся в кулак. Видимо, его стройные версии рушились, словно карточный домик, построенный на ветру меловых скал Суссекса.
– Сэр, смею заметить, что возлагать надежды на мальчишку было слишком… – начал было доберман, но я перебил его:
– Здесь на сигнализации всё: двери, окна, но не камин. Камин никогда не подключается к электричеству. Максимум, что там может быть, это решётка в трубе.
– Дон Диего говорил об этом, – задумчиво пробормотал инспектор, кусая губы. – Мы проверили камин, решётки там нет, но труба настолько узкая, что и обезьяне не пролезть.
– Прошу прощения, а при чём тут…
Я не успел закончить вопроса, когда в комнату качающимся шагом вошёл невысокий павиан из «близких к природе». Он был одет в дорогой костюм, несомненно заказанный у лучшего лондонского портного, пальцы унизаны перстнями, а от режущего запаха тройного одеколона хотелось по примеру Гавкинса прикрыть нос.
Причём он им не брызгался, он его пил! Я не утрирую, в правой руке павиан держал флакон одеколона популярной марки, из которого регулярно прихлёбывал. Ньютон же шестикрылый, как он это делает-то?!
– Барон Гастингс, позвольте представить вам нашего общего друга и помощника Майкла Алистера Кроули. Ученика знаменитого месье Ренара, увы, ныне покойного консультанта Скотленд-Ярда.
– Инспэктор, – растягивая букву «е» на какой-то иностранный манер, сощурился павиан, – вы нашли моэго отпрыска?
– Мы прилагаем все усилия. И даже достигли некоторых результатов.
– Моя благородная супруга в нэдоумэнии…
Высокомерие барона было слишком откровенным и давление на полицию столь явным, что сержант невольно заворчал. Он всегда отличался излишней прямолинейностью в отношении «близких к природе». То есть, если вы поняли, толерантность – это не про него.
Жёлто-зелёные глаза уставились на меня.
– Тебе эсть что нам сказать, мальчик?
– Мы уже на «ты», сэр? – неожиданно для самого себя выпалил я.
Повисла нехорошая, но недолгая пауза. Инспектор, краснея и бледнея, смотрел в сторону, Гавкинс хихикал в кулачок, а хозяин дома не сводил с меня раздражённого взгляда.
– Я барон Гастингс, владэлец поместий в Уэссексе, зэмель в Уэльсе, замков в Шотландии, Ирландии, а также пристани с двумя паровыми кораблями, пэресекающими Ла-Манш. И я трэбую, чтобы в моём домэ…
– Мне удалиться? – спросил я Хаггерта. Тот категорически замотал головой.
Что ж, видимо, не сейчас. Всё-таки Скотленд-Ярд имеет возможности хоть как-то отстаивать собственное мнение, а не послушно прогибаться под каждый титул. В этом смысле Великобритания по уровню демократии далеко обошла такие страны, как Германия, Австрия, Франция, Соединённые Штаты Америки и даже Российская империя.
Барон-павиан скрипнул зубами, демонстративно вздёрнул подбородок и объявил:
– Эсли в течэнии суток мой сын, законорождэнный наслэдник фамилии и всэх благосостояний, нэ вэрнётся в наш дом, то я буду вынужден принять собствэнные мэры. Какие имэнно? Вам лучше этого нэ знать, джентльмэны, вам это может нэ понравиться.
– Я уважаю ваше право, – примирительно выдохнул Хаггерт. – Но угрожать инспектору полиции не самая лучшая стратегия…
Хозяин дома позволил себе презрительный смешок, и теперь уже Гавкинс обнажил зубы. Клыки матёрого добермана впечатляли, хотя, конечно, павиан также мог похвастаться отличным оскалом, но тем не менее барон Гастингс предпочёл отступить. Пятясь задом, он молча покинул комнату и уже за её пределами шумно потребовал от лакеев подать виски!
«Крайне неприятный тип», – подумал я. С другой стороны, даже мой малый жизненный опыт не советовал принимать скоропалительных решений. Меж тем в коридоре раздались лёгкие шаги, и вскоре к нашей компании присоединился тот самый гривистый волк.
– Но это же… Сэр, вы?! – У меня перехватило дыхание.
– Тот самый мальчишка? – Волк кивком головы приветствовал сержанта. – Брось, парень, мне уже сто раз говорили, что мы похожи с вашим знаменитым сыщиком, как две подковы. – Он протянул мне затянутую в чёрную лайковую перчатку лапу. – Будем знакомы, дон Диего Фернандес Агуарачай, агентство Пинкертона в Южной Америке. Да, я отлично знаком с правилами международного этикета, но я не снимаю перчаток. Никогда!
Словно заворожённый, я пожал его крепкую ладонь. Дон Диего был заметно ниже моего наставника, более широк в плечах, кареглаз, он явно подкрашивал усы чёрным, действительно пользовался жуткой смесью одеколонов и одевался в несколько вызывающей манере, способной сбить с толку истинного англичанина. Короткая кожаная куртка по пояс, мешковатые штаны из синей парусины, вязаный клетчатый шарф на шее и широкополая шляпа. Чем-то похож на ковбоя.
