Вульф погрозил мне пальцем.
– Нет, у тебя не получится разыграть меня! По глазам вижу – ты привираешь. Не умеешь лгать, как все, с честным видом.
С этими словами муж подошел к зеркалу, замер, постоял пару секунд и обернулся.
– Это не усы! Просто кожа почему-то изменилась.
– Ты несколько раз чесал пространство между верхней губой и носом, – вспомнила я, – пальцем водил туда-сюда. Может, чем-то руку запачкал? Вот и кажется, что усы выросли.
Макс зевнул.
– Я проголодался. Пойду поем!
– Мужчины эмоциональны, как кирпичи, – заявила из коридора Краузе, – с лицом беда, а у Вульфа аппетит разыгрался! Я на него смотрю, и у меня паника начинается. А он есть хочет! Случись со мной такой ужас, я надолго забыла бы о походах к холодильнику.
– Не вижу ни малейшего повода для истерики, – улыбнулся мой муж, – брови не пропали! Они просто переместились под нос.
– Куда? – прошептала Краузе.
– Стали усами, – заявил Вульф. – Дайте мне пожрать, битте!
Глава двенадцатая
– Кто там? – спросил из-за закрытой двери женский голос.
– Это Евлампия Романова, здравствуйте, вы просили меня прийти в восемь, – ответила я.
– В восемь? – повторила хозяйка.
– Да, – подтвердила я, – вчера вы договорились с Николаем Махониным, назвали время.
– Вы детектив?
– Верно, – подтвердила я.
Дверь приоткрылась, я увидела стройную женщину в халате, она смущенно произнесла:
– Думала, вы появитесь вечером.
Я растерялась.
– Простите, с вами договаривался другой сотрудник. Мне он сказал про утренний визит. Я удивилась, но решила, может, вам так удобно.
– Я хотела поспать подольше, – призналась Людмила.
– Извините, пожалуйста, – смутилась я, – приду после ужина.
– Хорошо, – согласилась Будкина и захлопнула дверь.
Выйдя из подъезда, я позвонила Махонину.
– Слушаю, – сонным голосом отозвался тот. – Кто в такую рань трезвонит?
– Почему ты решил, что я должна появиться у Будкиной в восемь утра? – забыв поздороваться, спросила я. – Она безмерно удивилась, предполагала, что я загляну вечером.
– Да она просто проспала, – рассердился Николаша. – Я спросил: «Когда лучше прийти нашему человеку?» И услышал: «В восемь».
– Просто: «в восемь», – уточнила я, – без слова «утра»? Теперь понятно, почему хозяйка изумилась.
– Она продрыхла, поэтому не пустила тебя, – стоял на своем наш компьютерщик. – Если хотят вечером повидаться, говорят: двадцать ноль-ноль.
– «Двадцать часов» говорят, наверное, только полицейские, сотрудники МЧС и военные. Обычный человек скажет: в восемь, – фыркнула я.
Дверь подъезда приоткрылась, показалась женская голова.
– Девушка, – громко сказала она, – детектив…
– Потом побеседуем, – пообещала я Коле и подошла к створке.
– Извините, я некрасиво поступила, – вздохнула Людмила Павловна, – пойдемте ко мне. Вы кофе любите?
– Не очень, – честно ответила я, – предпочитаю чай.
Будкина открыла пошире дверь подъезда.
– Я люблю зеленый. Вы как к нему относитесь?
– Положительно, – ответила я. – В доме нет консьержа?
– Раньше сидела Анастасия Леонидовна, – махнула рукой Людмила, – потом она куда-то пропала, исчезла без объяснений. Нового работника никак не найдут. Зарплата маленькая, а хлопот много.
Мы вошли в квартиру и очутились в столовой, которую объединили с кухней.
– Садитесь где вам удобно, – радушно предложила хозяйка и включила чайник. – Что вас ко мне привело?
– Вы знали Веру Марамамакину? – задала я сразу свой вопрос.
Будкина налила кипяток в прозрачный заварочный чайник, поставила на стол чашки и сказала:
– Ответьте сначала на мой вопрос. Почему вас интересует Вера?
Я, не упоминая ни имени, ни фамилии Аллы Фединой, рассказала о визите скрипачки и завершила свое сообщение фразой:
– Вера Марамамакина после окончания школы поступила в вуз, стала редактором, вышла замуж, детей у нее нет. Мать Веры – Анелия Борисовна Орехова, а отец – ваш муж, Иван Алексеевич Марамамакин. И вдруг спустя годы Вера меняет фамилию, становится Арамакиной…
– Так, понятно, – остановила меня Людмила. – Вы хотите выяснить, что мне известно об этой женщине?
– Да, – кивнула я. – Была ли у нее дочь? По документам Вера бездетна, но порой родная тетя берет на воспитание осиротевшую племянницу – селит ее у себя в доме, заботится о ней, но не оформляет опеку.
Будкина сцепила пальцы рук в замок.
– Иван Алексеевич скончался, ему уже невозможно навредить. Да и времена изменились. Хорошо, я открою вам семейную тайну, наверное, пришло время ей выползти на свет. Вера дочь Петра Алексеевича Марамамакина.
Я уточнила:
– Петра Алексеевича? А почему у нее отчество Ивановна?
– Потому что муж удочерил ее, – пояснила Будкина, – девочку родила Анелия Орехова, любовница Пети, брата моего супруга.
Я сделала несколько глотков чая.
– И вы были не против?
Людмила Павловна села за стол.
– Нет, конечно. Петя наш добрый ангел. Он работал директором большого, как тогда говорили, универмага. Сейчас такие магазины называются моллами. Петя мог все! Ивана он очень любил, с самого детства опекал младшего брата, всегда выручал его деньгами. Благодаря Пете у нас появилась четырехкомнатная кооперативная квартира в доме, который построил для своей профессуры Московский государственный университет, и дача в Снегирях. И никогда не возникало проблем с одеждой, продуктами, книгами, врачами… В те времена директора магазинов считались самыми полезными знакомыми, у них были такие связи!
Людмила вздохнула.
– Петя как-то приехал и честно попросил: «Ребята, помогите мне. Я влюбился в девушку, она беременна. Беда в том, что ей восемнадцать будет через полгода, а ребенок на днях появится. С родами проблем нет, я все устроил, ее в больнице зарегистрируют как совершеннолетнюю. А потом-то как? Младенцу отец нужен. Я его на себя записать не могу, сами понимаете почему».
Людмила взяла из коробки конфету.
– У Пети была супруга Надежда Сергеевна. Они поженились после того, как Петенька в армии отслужил. Молодые совсем, погулять хотелось. Вот и решили с детьми подождать, а Надя забеременела. Жена и муж здоровые, по двадцать лет им было, в таком случае направление на аборт не давали. Но Петя всегда умел решать проблемы, договорился с доктором, тот ночью в свое дежурство делал незаконные чистки. Женщины приезжали к полуночи, а часа в три-четыре кто-нибудь их домой забирал, или они сами уходили. Петя нам потом рассказывал, что у гинеколога была отличная репутация, его посоветовал близкий друг. Когда он в назначенный час явился в больницу, ему выдали полусонную супругу. Петя не имел медобразования, он решил, что Надя от наркоза еще не полностью отошла. Жена проспала сутки, на вторые тоже глаз не открыла…
