– Почему Иван Никифорович считает, что Антон-Алексей и Наташа-Марина причастны к отравлению Веры? – спросила я, когда наша машина остановилась у соседнего дома.
– Он думает, что парень знает, кто решил отравить Аллу, – поправила Таня, – нам Антон правды не скажет. Но после нашего визита супруги должны обсудить твой рассказ о Марамамакиной! Допустим, они оба знают, кто такая Вера. Мне думается, что всей правдой владеет Наташа-Марина, а не Алексей. Тут мы с Иваном Никифоровичем не совпадаем во мнениях.
– Похоже, Алексей ее любит, – сказала я, – но, наверное, рассердится, что Наташа ничего про Арамакину ему не сообщила.
– Я никогда не сомневалась в искренности чувств Ивана Никифоровича ко мне, – сказала Таня, – но порой мне так от него достается! Но только по работе. В семейной жизни он ангел. А на тебя Макс сердится?
– Случается, – призналась я. – Один раз, никому ничего не сказав, я поехала в Подмосковье, хотела осмотреть тайком один сарай. Решила, что никого в нем нет. А оказалось, что там живет человек! Влипла я в опасную историю, хорошо что жива осталась. Меня два дня искали, а когда нашли! Ой-ой! Вульф рассвирепел, кричал так, что даже полицейские, которые с ним приехали, испугались. Пообещал меня дома убить!
– Нелогичное поведение, – хихикнула Таня, – зачем бросаться спасать ту, которую потом сам прибить собрался?
– Мужчины часто ведут себя странно, – вздохнула я, – считают, что у женщин начисто отсутствует логика, но это неверно…
– «Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож», – произнес голос Димона. – Если кто не в курсе, я процитировал бессмертную комедию Грибоедова «Горе от ума».
– Ты нас слышишь! – только сейчас сообразила я.
– Конечно, – засмеялся Димон, – связь работает в машинах в обе стороны. А насчет мужских и женских странностей… Прихожу я домой, а на холодильнике записка: «Зайчик, мы ушли на занятия, сними носки, возьми котлеты и съешь». Я удивился первому распоряжению, но, поскольку спорить с Кисулей опасно для здоровья, выполнил его. Сижу, ужинаю, возвращаются мои, Кисуля меня спрашивает:
– Димочка, ты почему босой?
Отличный вопрос, учитывая дацзыбао на холодильнике. Я показал на листок:
– Сделал, как велено, стащил носки.
Кисуля рассердилась:
– Ты нарочно, да? Неужели не понятно, что надо снять с сушилки чистые детские носочки!
Я чуть котлетой не подавился.
– Так тут два слова: «Сними носки». Ни чистые, ни детские, ни про сушилку упоминаний нет.
Угадайте, что жена ответила?
– Всем понятно, а тебе нет, – процитировала я.
– Стопроцентное попадание, – удивился Коробков. – Как ты сообразила?
– Просто это единственный правильный ответ на твой вопрос, – стараясь сохранить серьезность, объяснила я. – Если жена написала: «Сними носки, возьми в холодильнике котлеты и съешь», то всем разумным людям понятно: чулочно-носочные изделия висят на сушилке.
– Да почему? – простонал Коробков.
– Потому что ни одна любящая женщина никогда не попросит своего супруга рыться на полках холодильника, стоя перед ним босиком, – растолковала Таня.
– Муж простудится, а лечение парня с насморком, с этим смертельно опасным недугом, растянется на пару недель, – заговорила я. – Сложно объяснить представителю сильного пола, что ринит его не убьет, а температура тридцать семь и один не угрожает здоровью. Кроме того, вы редко ходите на педикюр. Ногти у вас на лапах смахивают на когти грифов, супруг весь паркет поцарапает.
– Внимание на подъезд, – скомандовал Димон.
– Есть, – отрапортовала Таня, – пара у двери. Мужчина, возраст со спины не определишь. Стройный, сумка на плече. Девушка в куртке, прическа явно сделана в салоне. Вошли в парадное.
– Я видел их лица, – бормотнул Димон, – мельком, мог обознаться. Но мужик похож на Олега Ивановича Барабанова, мужа Фединой, отца Антона-Алексея.
– Интересный зигзаг, – протянула Сергеева.
Из динамика на торпеде долетел резкий звук: блям, блям, блям.
– Открываю, – сказал Антон, – привет, пап. Аня!
Послышался звук поцелуя.
– Здравствуй, – сказал мужчина, – я получил твое сообщение.
– Есть разговор, пошли в комнату, не у двери же стоять, – предложил сын.
Раздался звук шагов, скрип, покашливание, затем прорезался голос Наташи-Марины:
– Олег Иванович, мы благодарны вам по гроб жизни.
– Остановись, девочка, – попросил Барабанов.
– Папа, она говорит правду, – сказал Антон-Алексей. – Кто помог нам? Сделал документы, купил квартиры, дал денег на бизнес? Ты!
– Вы не выдали нас Алле Константиновне, – добавила его жена.
– Ну, к тому времени мы с ней уже разъехались, – сказал бизнесмен, – не стали официально разводиться. Ни мне, ни Алле это невыгодно. Много лет живем врозь, но не афишируем это. Я женат, значит, никаких мерзких статеек в желтой прессе не будет, а то ведь живо напишут, что Барабанов гей. И никто из тех, с кем я порой время провожу, ни на что не претендует, сразу объясняю: я женат и никогда не уйду от супруги. Алла скрипачка, на людях она ведет себя прилично, не истерит. Не дура, понимает, что иметь статус моей супруги выгоднее, чем стать бывшей женой Барабанова. В деньгах она не стеснена. Если надо непременно куда-то вместе пойти, она меня не позорит. Жить с бабой вместе невозможно, а отношения, которые давно у нас сложились, меня вполне устраивают. Почему я вам тогда помог? По ряду причин. Во-первых, сам ушел от Аллы, достала она меня истериками и скандалами. Утром жена меня обожает, в любви мне клянется, в полдень из нее ненависть в мой адрес прет, в обед она в депрессии слезы льет, в полдник на работу звонит: «Милый, ты лучший». Приглашу ее в ресторан поужинать, приходит надутая: «Дешевая забегаловка». В полночь ко мне в спальню врывается: «Люблю, обожаю, а ты мною пренебрегаешь». И так каждый день. Кто это выдержит? Аню мы как из детдома взяли? Та, хитруша, к нам бросилась, солгала, что ей сказали, будто у родной матери на руке был шрам, как иероглиф.
– Наврала, – согласилась Аня, – Алла меня обняла, пахло от нее вкусно. Я хоть и маленькая, но с головой была. Как только в детдоме оказалась, решила: все сделаю, чтобы меня отсюда забрали. Олег и Алла мне понравились. Я увидела у нее шрам и мигом историю сочинила!
– Я сразу понял, что малышка хитрованка, – снова включился в беседу Барабанов. – Конечно, ни один ребенок не должен жить в приюте. Но брать на себя ответственность за судьбу девочки я был не готов. Подобные решения нужно принимать с холодной головой, оценив свои возможности, как финансовые, так и психологические. В плане денег я не волновался. А вопрос: смогу ли я хорошо относиться к чужой девочке, пусть первокласснице, уже не младенцу, стоял передо мной не один месяц. Правда, малышка мне в нашу первую встречу понравилась. Помнится, я подумал: «Бойкая, умеет добиваться своей цели, может действовать нестандартно». Я эти качества ценю в людях. Но, повторяю, вот так, сгоряча, мигом решить: удочеряю! Это мне несвойственно. Но со мной была Алла. Жена схватила девочку, давай ее целовать, обнимать и причитать:
