— Ты можешь смотреть, но ничего не трогай, — сказала она, повторяя то, что Джесс говорила ей почти каждый раз, когда мы ездили по магазинам. — Если хочешь играть, то найди свои игрушки.
— С кем ты разговариваешь? — спросил я из дверного проема. В Берлингтоне Мэгги ни разу не подавала признаков, что у нее есть воображаемый друг. Тот факт, что теперь у нее он был, заставил меня задуматься, не было ли это из-за того, что три дня назад нас навестили дочери Эльзы Дитмер. И теперь, когда она наконец-то узнала, каково это, иметь друзей, возможно, Мэгги жаждала большего.
— Просто с девочкой, — сказала она.
— Она твоя новая подруга?
Мэгги пожала плечами.
— Не совсем.
Я шагнул в комнату, сосредоточившись на том участке пола, где должна была сидеть ее воображаемая подруга. Хотя там никого и не было, Мэгги расчистила для нее место.
— У нее есть имя?
— Не знаю, — ответила Мэгги. — Она не может говорить.
Я присоединился к ней на полу, стараясь не задеть то пространство, где сидела ее воображаемая подруга. Я все еще чувствовал себя виноватым, когда обвинил Мэгги во лжи о девочке в шкафу. Она не лгала. Она притворялась.
— Понятно, — ответил я. — Так кто же из вас был вчера в моем кабинете?
Мэгги посмотрела на меня так же недоуменно, как и Джесс на кухне. Голова чуть наклонена. Правая бровь поднята. Морщинки на лице. Они были так похожи, что иногда даже пугало. Единственная разница заключалась в повязке на лице Мэгги, которая смялась, когда та нахмурилась.
— В каком кабинете? — спросила она.
— В комнате на третьем этаже. Ты там не была, да?
— Нет, — ответила Мэгги так, что я не мог сомневаться в ее правдивости. Когда она врала, в ее голосе обычно звучала некая пустота. Ее голос все еще оставался убедительным, когда она повернулась к пустому месту напротив нее и сказала:
— Ты туда тоже не ходила, да?
Она замерла, выслушивая немой ответ, который был слышен только ей.
— Нет, — проинформировала меня Мэгги. — Прошлой ночью она была в деревянной коробке.
Эти два слова, сами по себе безобидные, приобретали зловещее новое значение, когда употреблялись вместе. Это навело меня на мысль о гробе и маленькой девочке, лежащей в нем. Я улыбнулся Мэгги, пытаясь скрыть внезапное беспокойство.
— В какой деревянной коробке, солнышко?
— В моей комнате. Где мамочка повесила вещи.
Шкаф. Опять. Мне казалось странным, что она так зациклилась на простом предмете мебели. Я сказал себе, что Мэгги всего лишь пять лет и она делает то, что делают все дети ее возраста. Играет. Притворяется. Не врет.
Но потом я вспомнил звуки, которые постоянно слышал во сне. И глухой удар, который определенно не был сном. Это заставило меня задуматься о том, что Хиббс говорил о доме, который помнит. И о том, как закрылась дверь Мэгги той ночью, словно ее потянула невидимая сила. Меня охватил ужас, и у меня вдруг пропало всякое желание потакать воображению дочери. На самом деле в тот момент я хотел лишь выйти из этой комнаты.
— У меня есть идея. Пошли поиграем во дворе, — я сделал паузу, подумывая сделать одну маленькую уступку воображению Мэгги. — Твоя новая подруга тоже может пойти.
— Ей нельзя уходить, — сказала Мэгги, когда взяла меня за руку. Перед тем как выйти из игровой, она повернулась обратно к тому месту, где все еще сидела ее воображаемая подруга. — Можешь остаться. Но скажи остальным, что я не хочу их видеть.
Тогда я застыл, пораженный одним словом моей дочки.
Остальным.
Невидимая девочка, с которой говорила и играла Мэгги — это не единственный ее воображаемый друг.
* * *
— Я переживаю за Мэгги, — сказал я Джесс той ночью, когда мы ложились спать. — Мне кажется, она отрезана от мира. Ты знала, что у нее есть воображаемые друзья?
Джесс высунула голову из ванной с зубной щеткой в руке и пенящимся ртом, как у Куджо.
— У меня была воображаемая подруга в ее возрасте.
— Больше одной?
— Нет, — Джесс снова скрылась в ванной. — Только Минни.
Я подождал, пока она закончит чистить зубы и выйдет из ванной, прежде чем задать следующий вопрос.
— Когда ты говоришь, что у тебя была воображаемая подруга по имени Минни, ты имеешь в виду Минни Маус?
— Нет, Минни была другой.
— Но это была мышь?
— Да, — ответила Джесс, так сильно краснея, что даже ее плечи были розовыми. — Но она была другой, клянусь. Моя Минни была моего роста. И с мехом. Как самая настоящая мышь, только больше.
Я подошел к Джесс сзади, обнял ее и поцеловал в плечо рядом с лямкой ее ночнушки — кожа там была все еще теплой.
— Мне кажется, ты врешь, — прошептал я.
— Ладно, — признала Джесс. — Моей воображаемой подружкой была Минни Маус. У меня хреновое воображение. Я признаюсь. Теперь ты счастлив?
— Всегда, когда я с тобой, — мы забрались в кровать, и Джесс прижалась ближе ко мне. — Но мне кажется, что наша дочь — нет. Думаю, ей одиноко.
— Осенью она пойдет в садик, — сказала Джесс. — И там она заведет друзей.
— А как насчет этого лета? Не будет же она сидеть дома взаперти с воображаемыми друзьями.
— А какой у нас выход?
Я видел только один. И он был прямо за воротами Бейнберри Холл.
— Думаю, надо пригласить к нам девочек Дитмер, — сказал я.
— Типа как на праздник?
Это было бы правильным решением, если бы их предыдущая игра прошла хорошо. Но так как Ханна была властной, а Мэгги застенчивой, они не получили столько удовольствия, сколько должны — или могли — получить. Чтобы по-настоящему сблизиться, им нужно было нечто большее, чем очередная вялая игра в прятки.
— Я подумывал позвать их на ночевку, — сказал я.
— Обеих девочек? — спросила Джесс. — Тебе не кажется, что Петра для этого уже слишком взрослая?
— Нет, если мы ей заплатим за работу няни. Она присмотрит за Мэгги с Ханной, а мы, моя дорогая, наконец-то сходим на нормальное свидание.
Я снова поцеловал ей плечо. А потом основание ее шеи. Джесс растаяла в моих руках.
— Когда ты все так расписал, ну как тут девушке отказать?
— Супер, — сказал я, притягивая ее ближе. — Я позвоню завтра Эльзе.
Дело было решено. Мэгги первый раз будет ночевать с подругами.
Это оказалось решением, о котором мы все трое потом пожалеем.
Глава восьмая
Вечером мне пишет Элли.
«Просто проверяю. Как там дом?»
