Она поджигает новую сигарету и затягивается. Такой длинный, исступленный затяг, во время которого она решает рассказать мне все, что знает.
— У Петры был парень. Вроде того.
Ханна позволяет этой фразе повиснуть, как бы с намеком. Интересно, поделился ли Брайан Принс с ней своей теорией о моем отце?
— Я не знаю, кто это был и как долго все это продолжалось, — говорит она. — Но она сбегала по ночам. Я знаю, потому что у нас была одна спальня. Она ждала, как ей казалось, пока я засну, а потом вылезала через окно. Когда я с утра просыпалась, она уже спала в кровати. Я как-то у нее это спросила, и она ответила, что мне все приснилось.
— А зачем ей было сбегать тайком?
— Потому что мама не разрешала встречаться. Или просто дружить с парнями. Как и все, что разгневает бога, — Ханна поднимает сигарету в качестве примера и делает очередной дьявольский затяг. — Факт о моей маме — она была строгой. Как и ее мама. И бабушка. Женщины Дитмеры усердно работали. И были богобоязненными. Не просто так они все были горничными. Чистота — это божественность.
Немного пепла падает с сигареты Ханны на кухонный стол. Она его не стряхивает. Такой маленький акт бунтарства.
— Когда мы росли, нам с Петрой все запрещали. Никаких дискотек в школе. Никаких походов в кино с друзьями. Только школа, работа и молитвы. Было понятно, что рано или поздно Петра взбунтуется.
— И как долго она так сбегала?
— Неделю или две, насколько я видела. Я застукала ее за этим в начале июля.
Мое сердце замирает. Я надеялась, она скажет, что это началось за несколько недель до того, как моя семья въехала в Бейнберри Холл. Но нет, мы уже приехали к началу июля.
— А в ту ночь, как Петра исчезла, ты видела, как она уходила?
Ханна чуть трясет головой.
— Но я подумала, что так и было, потому что утром ее не было.
— И тогда ты сказала маме, что она сбежала?
— Да.
— Почему?
— Потому что Бастера тоже не было.
Ханна видит недоумение на моем лице и объясняет.
— Это мишка Петры. Ей его подарили задолго до того, как я родилась, и она все равно спала с ним, как будто она оставалась маленькой. Если она спала где-то еще, то брала с собой Бастера. Ты вряд ли помнишь, но он был у нее с собой, когда мы пошли к вам домой на ночевку.
Ханна встает и выходит из кухни. Она возвращается через минуту с фотографией и смотрит на нее, когда продолжает рассказ.
— Она никогда не уходила без него из дома. Никогда. Когда мы поняли, что Бастер тоже пропал, то решили, что она сбежала. Наверное, с тем парнем, с которым встречалась.
Этим парнем может оказаться мой папа, и от этой теории меня трясет так же, как кухонный стол. Это чувство становится еще хуже, когда Ханна наконец-то показывает мне фотографию. Там они с Петрой, видимо, в их спальне. Петра сидит на кровати. А рядом с ней пугающе знакомый мишка.
Коричневый мех.
Глаза-пуговки.
Красная бабочка вокруг шеи.
Это тот же мишка, которого мы с Дэйном нашли у папы в кабинете. А теперь он пропал. И хоть я не знаю — и вряд ли когда-то узнаю — кто его взял, я могу придумать лишь две причины тому, как он оказался в Бейнберри Холл.
— Ты сказала, что Петра взяла его с собой, когда вы ночевали у нас, — говорю я.
— Да, — отвечает Ханна. — Хотя мы так и не провели там ночь.
Мне это прекрасно известно, спасибо Книге.
— А может такое быть, что Петра его там оставила? — спрашиваю я, надеясь, что не раскрываю слишком многого. Ханне не нужно знать, что Бастер уже много лет лежал в Бейнберри Холл, пока не пропал. — Может, он потерялся.
— Она принесла его домой, — говорит Ханна. — Я в этом уверена.
Остается только другая причина, по которой Бастер мог оказаться в доме. И я надеялась, что она окажется неправдой.
Петра взяла медведя с собой, потому что думала, что уезжает навсегда. Возможно, с моим папой. От этой мысли из моей груди пропадает весь воздух.
Я не в состоянии дышать, и мне ничего не остается, как встать и выйти из коттеджа в полном оцепенении. Ханна следует за мной мимо гостиной, где шоу сменилось комедией. Из телевизора доносится неправдоподобный смех.
Только оказавшись у задней двери, я оборачиваюсь, чтобы спросить Ханну еще кое о чем. Вопрос, вызванный не только фотографией Петры с мишкой, но и воспоминаниями о вчерашнем утре. Мистер Тень в шкафу, уставившись на меня, подкрадывается все ближе.
— Кажется, будто ты много помнишь о той ночи, когда вы пришли в Бейнберри Холл с ночевкой.
— Такое сложно забыть, — Ханна невесело смеется, как будто не может поверить, что, учитывая все происходящее, я хочу поговорить именно об этом. Для меня же все очень логично. Она там была. Она все помнит. А я нет.
— То, что папа написал о той ночи, — говорю я, — это же все хрень, да?
— Я так не думаю, — отвечает Ханна.
Я изучаю ее, пытаясь найти признаки того, что она врет. Она продолжает смотреть на меня, давая понять, что все серьезно.
— Так то, что папа написал о той ночи…
— Это все правда, — подхватывает Ханна без единого сомнения. — Каждое чертово слово.
7 июля
День 12
День ночевки начинается так, как любой другой в Бейнберри Холл.
Бум.
Я встаю с кровати, не смотря на часы — в этом нет никакого смысла — и спускаюсь вниз, где горит люстра. Я выключаю ее с тяжелым вздохом и спускаюсь на кухню, чтобы сварить очень крепкого кофе. Это стало моей утренней рутиной.
К тому моменту усталость стала неоспоримым фактом жизни в Бейнберри Холл. Как будто дом нарочно не давал мне выспаться. Я изо всех сил старался компенсировать это послеобеденным сном и тем, что раньше ложился.
Но в этот день дремать не получится. Вторая половина дня будет потрачена на подготовку к приему еще двух человек. Покупки продуктов, уборка и все остальное, из-за чего это место будет выглядеть как счастливый дом, каким он определенно не был.
Весь смысл того, чтобы ночью за ними присматривала Петра, заключался в том, что мы с Джесс наконец провели такое необходимое время вдвоем и расслабились. Но когда Ханна с Петрой пришли с рюкзаками, спальными мешками и подносом печенья от мамы, я понял, что их присутствие только добавит нам еще больше стресса. Особенно когда Мэгги посреди ужина захотела поговорить со мной и Джесс наедине.
— А нельзя потом? — сказал я. — У тебя гости.
— Это важно, — сказала нам Мэгги.
Мы трое вышли в большую комнату, оставив Ханну и Петру есть спагетти с фрикадельками в неловкой тишине.
