И болит все, как будто меня ногами по всем частям тела били.
— Мы договаривались не так! Слышишь!
— А как? — морщусь. Визг снова лупит по ушам. — Как ты думал, Сергей, а? Реально, решил, что я просто отпущу эту шлюху на все четыре стороны? Да? Это ж как бродячая помойная кошка! Ее в какую глушь не забросишь, а все равно, пусть ободранная и грязная, на слепую к хозяину своему приползет! И он ее примет! Примет, понимаешь ты это?!
— Милена! Никто ни к кому не приползет! Никто никого не примет! Я отправлю ее в такую глушь, из которой ей уже точно не выбраться. Людей своих с ней отправлю. Ей уколы делать всю дорогу будут. После них она сама не захочет никуда возвращаться. Хорошо, если саму себя помнить будет, тем более — его!
— Нет! Она получит свое сполна! Она узнает, что такое все круги ада! Отпусти меня, Сергей, твою мать! Опусти! Я слишком долго представляла себе это! Как она окажется в моих руках и я изуродую это блядское невинное личико! Я это каждую ночь во сне видела с того самого Нового года! И вот наконец она здесь! В моих руках! Ооооооо, для нее уже ничего не будет прежним! Жизнь в глухом селе — не та цена, которую она должна заплатить за то, что отобрала у меня Влада!
О. Боже. Мой.
Стискиваю зубы от боли, пытаясь повернуться. Хотя бы сдвинуться.
Еле приоткрываю веки. Такие тяжелые, как будто гири на них повесили.
И тут же захлопываю, — блеск лупит по глазам так, что выть готова. Как будто ножом по ним полоснули! Тем самым, который сверкнул в руках Милены, — вот это, его лезвие, я рассмотрела лучше всего.
За один миг многое не увидишь, но картина в целом еще хуже, чем я думала.
Они близко. Очень близко стоят. Почти совсем рядом.
Милена. А за ней куча каких-то мужчин в одинаковой одежде. Черной, как и у людей Влада.
Только сейчас она не красавица. Совсем. Кто бы увидел — отшатнулся.
Перекошенное злобой лицо. И эти губы…
Ярко-красные, искривленные, как в судороге, распахнутые. Будто так и горят этим красным на все ее лицо. И от этого становится совсем жутко.
Сергей стоит рядом. Прижимает. Выворачивает ее руку, в которой сверкает лезвие ножа. Она размахивает им, вырываясь из его рук.
А между нами — какие-то железные прутья. Но если я вытяну руку, то вполне прикоснусь к ним обоим. Если… Потому что руку вытянуть не получается. Ничего не получается! Пробую сдвинуться хоть на миллиметр, как всю насквозь прошивает острой болью. Как будто все нервы сразу кто-то выкручивает, сцепив их и меня вместе с ними в кулак!
Но самое страшное — ее лицо.
Там столько злобы, отчаянно-безумной ненависти, что я понимаю — ее ничто не остановит. Что она собралась делать? Изуродовать меня этим ножом?
Глядя на то, как она извивается и царапает Сергея, понимаю, — Милена сейчас совершенно безумна. От злобы. От ненависти страшной. На таких смирительные рубашки надевают. В такой момент безумцы все преграды сметают на своем пути.
Черт! И дернуло же меня сбежать от Влада!
От воспоминаний о нем в ушах тут же возникают другие звуки. Сладкие стоны за стенкой нашей с ним спальни. Голодное рычание, — низкое, хриплое. И снова обжигает. Внутри. Еще сильнее, чем когда пробую пошевелиться.
Милена зря беснуется. Я была уверена, что он с ней. Но Владу мы обе оказывается, неинтересны. Две игрушки, в которые он наигрался и выбросил, позабыв.
Хотя…
Она все равно меня не услышит.
— Ты говорила! Милена! Ты говорила мне, что любишь только меня! Что тебе плевать на Влада Северова! Что ты с ним только из-за долга Греку, который тебя заставил быть с ним и выведывать его тайны какие-то по бизнесу! Разве не ты еще этой ночью шептала мне о том, что мы будем вместе? Пока я тебя так сладко трахал, а ты так сладко кончала? Не ты разве говорила, что ничего с ним не чувствуешь, только со мной? Что девчонку надо просто устранить на время для того, чтобы ты вернулась к Северову и узнала то, что нужно Греку? Недолго. Совсем недолго его еще потерпеть! А после мы поженимся и уедем! Разве не для этого я помогал тебе ее вытащить из его постели?
— За тебя?! — Милена истерически хохочет, будто лупит лезвием ножа по стеклу. Так, по крайней мере, отдается у меня в ушах. — За тебя замуж? Я видела, как ты ее нес! Как смотрел! Как прижимал к себе! И сейчас! Почему ты ее защищаешь? Чего хочешь? Увезешь ее куда-нибудь с глаз моих подальше и будешь трахать? Что вы все в ней находите, в лахудре этой, а?
— Успокойся. Просто успокойся. Никак я на нее не смотрел! Никак! Просто нес и все! Она живой человек, Милена! И на то, что ты собралась делать, я точно не подписывался!
— Неееееет! Она не человек! Она тварь! И живой она останется ооочень недолго!
Глава 40
Напрягаю все силы, но меня хватает лишь на то, чтобы слегка приподняться и тут же свалиться обратно. Чуть приоткрыть глаза.
Боже!
Я в клетке! В самой настоящей клетке, в каких животных в зоопарках держат! Подо мной — ледяной металл и что-то мокрое. Обжигающе ледяная вода. Руки не слушаются, пальцы скрюченные совсем закоченели.
Сбежать не получится. Не выйдет. Почти прямо надо мной болтается огромный металлический замок. Черт! Выхода нет….
— Облейте ее еще! Пусть приходит в себя! Пусть наживую чувствует все, что с ней будут делать!
Один из тех, кто стоит позади нее, выливает прямо на прутья ведро воды.
Я даже не дергаюсь. Прилагаю все усилия, чтобы притворяться без сознания. Не заорать, когда ударом и ледяной водой меня обжигает, прошибает насквозь. Это единственный выход. Возможность хоть как-то оттянуть то, что она собирается сделать! Чем больше я слышу, тем больше понимаю, — ее Сергей не сдержит.
Может, зря притворяюсь? Может, со всем этим лучше покончить сразу? Пока я еще окончательно не закоченела в этой ледяной воде…
Надежды все равно нет. Влад уж точно не бросится меня спасать! А даже если бы и бросился, — то разве сможет найти?
— Ты не убийца, Милена, — сквозь прикрытые ресницы вижу, как доктор ее встряхивает. — Что ты собралась делать! Очнись!
— Нет! Не убийца! — не вижу ее лица, но ее смех — злобный, раскатистый, истеричный хуже этого ведра воды, которым меня окатили. — Не убийца! Я просто изрежу ее лицо! Все, чем он там мог любоваться! А потом ее трахнет моя охрана! Которой так щедро платят они оба — и Грек и сам Северов! Пятнадцать человек! Пусть дерут ее днем и ночью! Круглосуточно! Все сразу, скопом! А я… Я буду смотреть! Буду слушать, как она орет под ними! Наслаждаться тем, как ее разрывают и она истекает кровью! Пусть орет! Под ним тоже орала, так теперь пусть орет для него! Я все буду писать на камеру! Каждую секунду! Пусть он слышит! А убивать? Убивать я ее не собираюсь. Я не убийца, ты совершенно прав. Сама сдохнет!
