– У меня ордер на обыск во всем доме, – сказал Томми Харрис, улыбаясь Тилли. – Я констебль Харрис. Ты меня помнишь?
Она вытерла руки о жирное посудное полотенце, которое держала.
– Да. Вы были здесь, когда миссис Паркс забрали. – У Тилли на глаза навернулись слезы. – Я ее любила. Я не думаю, что это она убила мистера Кристофера.
– Я тоже так не думаю.
– Не думаете?
– Нет. Поэтому я и пришел с обыском. Но это страшный секрет, Тилли. Ты меня не выдашь?
Тилли промокнула глаза посудным полотенцем. У этой выцветшей девушки были бледно-голубые глаза и заколотые сзади светлые волосы. Она неуверенно улыбнулась констеблю Харрису.
– Я вас не выдам.
– Хорошо. Тогда расскажи мне о постояльцах, а я пока буду обыскивать комнаты.
– Ключи в подсобке. Я принесу.
Тилли торопливо убежала и через минуту вернулась обратно. Томми Харрис начал со спален. Комната миссис Паркс была аккуратной, скудно обставленной и безликой. Кровать – тщательно заправлена. Харрис поднял матрас, заглянул за картины и обследовал каждый ящик комода. Одежда, простая и аккуратно сложенная. Чулки, заштопанные ниткой по цвету. Как объясняли Томми, это было показателем женской натуры. Ничего не напоминало о ее прошлой работе в цирке. Документ о ее освобождении из тюрьмы был единственным личным предметом в комнате. В пепельнице лежали булавки и одна оторвавшаяся пуговица.
– Отлично, Тилли. Кто следующий?
– Это комната мисс Минтон.
– А она тебе нравится? – спросил Томми, отпрянув назад от резкого облака дешевых духов. Тилли огляделась, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
– Она нормальная. Много работает. У нее много стирки и глажки, со всеми этими костюмами. Не знаю, что она за актриса. И еще, – Тилли понизила голос, – когда она уходит по воскресеньям, я не думаю, что она и правда ходит в церковь.
– Почему ты так думаешь?
– А я спросила, в какой она церкви. Подумала, может, она католичка. Не переношу я их. Она сказала, что в церкови Святого Павла. Но это неправда.
– Откуда ты знаешь? – Харрис задыхался от бьющей через край женственности вещей мисс Минтон. Окно, видимо, какое-то время совсем не открывалось. Он потянул за ящик комода с опасением, что содержимое последнего вгонит его в краску.
– Она уходит не в то время. Служба в церкви – в восемь и в десять. А она часто сидит до десяти. Уж не знаю, куда она ходит, но только не в церковь. Зато у нее есть много красивых вещей. – Тилли с восхищением посмотрела на расшитый золотыми драконами халат. – И пахнет она хорошо.
Любовные письма, открытки и дешевые романы с обертками от шоколада вместо закладок составляли большую часть того, что читала мисс Минтон. Томми бросил на них беглый взгляд. Вынести терминологию, используемую одним из горячих поклонников при описании мисс Минтон, у Томми не было сил. Он почувствовал, как его щеки запылали.
Томми положил письма на место, проверил под матрасом, под кроватью. Там он нашел три непарных чулка и сережку. Стены комнаты были увешаны афишами разных пьес, а на маленьком столике лежала скатерть с бахромой. Содержание корзины для мусора составляли те же шоколадные обертки и два окурка: один длинный, со следами помады, другой – короткий, коричневый, с золотой окантовкой.
– Ой, такие мистер Шеридан курит! – взвизгнула Тилли.
Томми Харрис сложил свою представительную коллекцию окурков в конверт.
– Идем, Тилли! Я здесь задыхаюсь. Кто следующий?
– Это комната мистера Кристофера, – со вздохом сказал Тилли. – И все его вещи еще здесь… Ой, как страшно!
Констебля Харриса учили, как обыскивать комнату. Он опустился на четвереньки и пополз. Вначале его усилия не давали плодов: прошло полчаса, а урожай был скуден. Единственные вещи, которые, по его мнению, точно не принадлежали мистеру Кристоферу, были полоска тонкой бумаги, которая, как он обнаружил, зацепилась за портрет Молли Янгер, длиной с закрученную рыболовную леску, и маленькое белое перышко. Коллекция эта не представлялась ему сколько-нибудь значительной, однако он сложил все эти находки в другой конверт.
– Что дальше, Тилли?
– Комната мистера Шеридана.
Однако эта дверь, как бы ни старался констебль поворачивать ключ, не открывалась.
– Хозяйка-то с ума сойдет, – сказала Тилли, – здесь не разрешается баловаться с замками. На случай пожара, она говорит…
– Ну видишь, она не открывается… Расскажи-ка мне про дом. На крышу ты можешь выйти? А что там, под этажами?
– Потолок, где крыша раньше протекала, починили, но маляр еще не приходил. А теперь, я понимаю, ей нужно еще будет чинить потолок и этажом ниже. Ох, как только представлю себе мистера Кристофера там… как он лежал, а из него текло, как из крана! Ужасно…
– А как ты к нему относилась? – спросил Томми, стараясь не представлять себе мистера Кристофера, из которого течет, как из крана. Тилли скрутила кухонное полотенце в своих бесцветных руках.
– Он был джентльмен, – проговорила она. – Никогда не доставлял хлопот. Что хорошего о нем говорят – все правда. Не то что мистер Шеридан. Этот нехороший.
– Чем же он нехорош? – спросил Томми.
Тилли состроила гримасу.
– Он щиплется, – сказала она, потирая костлявую задницу, будто старые следы еще чешутся. – И хватает меня. Но теперь у него есть получше – мисс Минтон, – наверно, он меня оставит в покое.
– Как ты думаешь, почему он так делает?
Тилли посмотрела в потолок, почесала нос и воздержалась от дальнейших комментариев.
Фрайни Фишер закончила чистить Мисси и обратилась к мисс Янгер:
– Вы меня нанимаете?
Мисс Янгер проверила Мисси. Провела рукой по мягкой гриве, подняла копыто, чтобы посмотреть, все ли сделано как следует.
– Можешь остаться. Если не подойдешь для выступлений на арене, можешь заниматься починкой, стиркой – найдешь себе применение. Тридцать шиллингов в неделю. И еще пять, если останешься. Спать будешь в женской палатке; это с левой стороны главного холма. Мы отправляемся в пятницу. Тебе будет нужен костюм и трико, но мы посмотрим еще, как у тебя пойдут дела. Хорошо?
– Да.
– Зови меня мисс Янгер. Ты пришла с цыганами. Особенно не связывайся с ними, пока мы в дороге. По крайней мере, если хочешь, чтоб тебя приняли в цирк.
– Хорошо, мисс Янгер, – сказала Фрайни.
– Иди в фургон мистера Фаррела и возьми контракт. Если будут проблемы, скажи, чтоб он поговорил со мной. И еще, Ферн…
– Да, мисс Янгер.
Хозяйка лошадей подошла ближе, подняла одним пальцем подбородок Фрайни и посмотрела ей прямо в лицо. Фрайни ответила ей таким же взглядом. На лице старшей из них остались следы пролитых слез – никакая пудра не могла их полностью скрыть. Фрайни стало ее жаль.
