Он повесил трубку.
– Мисс Фишер устроилась на работу в качестве наездницы в цирк Фаррела, – пробурчал он, разговаривая сам с собой. – Я ее там недавно видел. Что ж, будем считать, что она знает, что делает. И вообще, это не моя проблема, – решительно заявил он подчиненным. – Вернемся к предмету нашего разговора. Посмотрите на остальные фотографии.
Они разложили материалы на заваленный бумагами стол и на пол. Робинсон согнулся над последней страницей. Она была довольно отчетлива, и они смогли прочесть то, что написал мистер Кристофер:
«Молли,
Я наткнулся на некоторую информацию, которая доказывает, что цирк Фаррела используется некоей преступной группировкой под названием “Выход”. Сегодня вечером я собираюсь встретиться с мистером Фаррелом и поговорить с ним об этом. Я никому об этом не сказал, потому что он имеет право узнать первым. Он всегда был ко мне очень добр. Если я больше не увижу тебя, Молли, знай, – я всегда любил тебя. Я люблю тебя, Молли. Ты сделала из меня мужчину.
Крис».
– А что на остальных страницах? – проворчал Гроссмит, опускаясь на колени. – Сделала из меня мужчину. На тебе! Кто-то пишет любовное послание своей половинке. Кристофер/Кристина. Отвратительно!
– Замолчи, Терри! – оборвал его Робинсон. – Вот здесь. Да. Список мест. Черт! Это те же места, что и в списке мисс Фишер. Фрайни Фишер едет с цирком. Вы об этом слышали? И она едет по тем же местам, что перечислены у мистера Кристофера.
– Кто такая Фрайни Фишер? – спросил Томми, не поднимаясь с пола.
– Женщина, которая во все вмешивается, – ответил Робинсон. – Очень умная, очень красивая, очень богатая, вечно во все вмешивающаяся женщина. И я опасаюсь, – добавил он, – что на этот раз она зашла слишком далеко.
Парад вышел на главную улицу Рокбэнка. Фрайни ехала верхом перед повозкой, запряженной четверкой лошадей, которыми правила мисс Янгер. Они ехали, поднимая клубы пыли, а дети радостными возгласами приветствовали цирк. Парочка молодых людей с зализанными назад волосами ползли на своей обшарпанной машине рядом с ними и выкрикивали непристойные предложения всем женщинам подряд.
«Горожане, – раздумывала Фрайни, – не ограничиваются проложенными дорогами». И она повела Мисси немного сбоку. Рядом с ней танцевал клоун Джо Джо. На какую-то долю секунды он положил руку ей на бедро, и его сильные пальцы пробежали вниз. Фрайни едва не упала с лошади. В руках клоуна будто был заряд. Потом он исчез, и крики замерли. Теперь уж точно все респектабельные граждане Рокбэнка были оповещены, что в город приехал цирк.
Глава 11
Ноги твои ступают по моим следам,
И твоя чистая скорбь научит и меня скорбеть.
Эврипид. Троянские женщины
– Думаю, нам пора брать Альберта Эллиса, – заявил сержант Гроссмит.
– На каком основании? – поинтересовался Робинсон.
– Был осведомлен о попытке покушения на констебля Харриса.
– У нас на него ничего нет. Только на Оптовика Луиса и еще на двоих. На Бешеного Дылду и Циклона Фрэдди.
– Ну вот, трое из четверых – это не так уж и плохо, – прокомментировал Гроссмит. – Слушайте, нужно их брать. Такой мусор захламляет мою чистую улицу.
– А что тогда будем делать с Бранниз? – поинтересовался Томми Харрис.
– А с ними что не так? – буркнул Гроссмит.
– Они выйдут на Ройз, потому что те убили Реффо. Джек Черный Блейк будет недоволен. Возможно, он послал Реффо что-то для них разнюхать. Он и в самом деле ненавидит Ройз.
– И что же?
– Почему бы нам не пойти и не поговорить с Бранниз?
Для всех было очевидно, что предложение хорошее. Гроссмит кивнул:
– Хорошо. Я пойду и побеседую с Джеком. В это время дня его всегда можно найти в «Брансвикской броне». – Он поднялся, заполнив собой всю комнату.
– Хорошая идея, Терри, – отозвался Робинсон. А констеблю я задам задание выписать все, что возможно расшифровать на этих фотографиях. А я хочу написать письмецо мисс Фрайни Фишер, которая у нас заботится о «Цирке Фаррела и шоу диких зверей». Она должна знать об этом «Выходе».
Цирк расположился на ночь. Поставили палатки, главный механик укрепил на основных столбах фонари и канаты. После больших трудов брезентовые стороны и вершина были зашнурованы, и все вместе напоминало большой, призрачно-серый блин. Раджа любезно отошла, и все сооружение выросло, как гриб. Крючья прикрепили к грузовикам, а арену выложили по кругу деревянными балками.
Усталая компания пообедала бараньим рагу и разошлась по разным местам для отдыха. Звери издавали сонные звуки. Только львы рычали и жаловались на беспокоящие их раскаты грома, а может, и на раздражающих их бродивших неподалеку овечек.
Фрайни была выделена раскладушка. Она развернула одеяло и забралась под него. Ее диафрагма упиралась в дорожный пояс, а она, принимая во внимание, что в цирке могло случиться все что угодно, не хотела оказаться блуждающей снаружи без пояса. Казалось, никто не обращал на нее внимания. Никому не было до нее дела.
Двенадцать женщин потушили сигареты, потянулись, убрали зашитое белье и натерли мазью ссадины и синяки. Дульчи погасила свет.
Фрайни не спалось. Она смотрела в брезентовый потолок палатки и казалась себе такой же одинокой, как в первый день в своей элитной школе-интернате. Она там никого не знала, у нее не было друзей, она не чувствовала себя частью этой системы. Здесь у нее было несколько союзников, но дружелюбны с ней были только мистер Бертон, Бруно и Дульчи. Она удивилась, поняв, что плачет.
– Не расстраивайся, Ферн, – прошептала Дульчи с соседней кровати. – Завтра ты это сделаешь.
– Что сделаю? – всхлипывая, спросила Ферн.
– Будешь стоять на лошади.
– Да, – ответила Фрайни. – Завтра я это сделаю. – Никогда она так остро не ощущала себя пришельцем с другой планеты.
Пробормотав извинения, она поднялась и вышла в темноту. Больше она не могла оставаться в палатке. Фрайни что-то искала, хотя сама не понимала, что именно.
Десять минут спустя Фрайни стояла у освещенного фургона, наблюдая, как разоблачается клоун Джо Джо.
Темнота была жаркой и тяжелой от запахов машинного масла, лошадей, жженого сахара от изготовлявших леденцы автоматов, выжженной солнцем травы. Горячий ветер ласкал ее лицо и развевал полы ее ночного халатика. Фрайни не понимала, почему она застряла на одном месте, почему не могла сдвинуться с него, даже если б захотела. А ей и не хотелось уходить.
Взлохмаченная копна пепельного цвета волос, рассыпавшихся водопадом, как только клоун снял свою нелепую шапку, оказалась настоящей. Аккуратными, привычными движениями он снял рубашку, брюки и начал расстегивать накладку, которую носил вокруг талии. Сняв ее, он предстал стройным и мускулистым. Его большие руки огрубели от натягивания канатов.
