Он заморгал и выпустил ее. Охладевшая к этому моменту Фрайни, по мере того, как движения их становились размеренными и четкими, вновь загорелась желанием. Он нагнулся, чтобы поцеловать ее соски. Из-за скользкого от краски тела звук поцелуя прозвучал удивительно громко в темноте ночи. Волосы упали ему на глаза, закрыв их странный блеск.
Фрайни обхватила его за плечи, стараясь, чтобы он был как можно ближе, вошел как можно глубже. Он застонал и застыл, затем упал в ее объятия, забившись в экстазе.
Это падение ее так удивило, что она лежала без движения минут пять под весом его тела. Только потом она почувствовала его тяжесть. Она толкнула его в грудь, но он вцепился в нее. Мускулистые руки быстро обхватили ее крепким объятием.
– Ты сказала, что останешься на всю ночь, – прошептал он, и в голосе его опять прозвучала эта странная нотка. Фрайни решилась задать вопрос. Кроме того, она еще не насытилась, а в этом мужчине она чувствовала такой эротический потенциал, который нужно было подстегнуть.
– Что с тобой, Маттиас? Почему ты так… во мне не уверен?
Он оперся на один локоть и отбросил ароматно сладкие волосы с глаз. Большая часть грима с его лица оказалась на теле Фрайни. Она теперь увидела, что лицо у него из тех, что в Париже назвали бы jolie laide
[5]. Уродливое лицо с высокими скулами, длинным носом, большим ртом и мягкими полными губами, бровями вразлет.
Клоун смело вынес ее изучающий взгляд и сказал:
– Есть, конечно, некоторые женщины – они не из среды циркачей, – которые любят… любят маски. Время от времени, они хотят… меня испробовать, узнать, каков я. Но они никогда не хотят оставаться. Видишь ли, для них это просто эксперимент.
– И ты подумал, что я одна из них? – Голос Фрайни звучал холодно. Он приложился щекой к ее груди и нежно ее погладил.
– Ты же сказала, что любопытна.
– Да, я любопытна. Но ты милый. Ты хороший любовник. Тебе этого никто не говорил? И ты единственный человек в цирке, которому я понравилась, если не считать мистера Бертона и медведя Бруно. И потом, мое любопытство не так-то просто удовлетворить.
Улыбка осветила его лицо, придав иные очертания его мягким губам.
– Что мне сделать, чтобы удовлетворить твое любопытство, Ферн? – спросил он, дыша ей в ухо. Она приблизилась к нему и притянула его к себе, получая удовольствие от ощущения упругости его спины, силы его ягодиц.
– Что ж, удовлетворяй, – с легкостью сказала она.
Элси Ящерица предложила свою бутылку женщине, лежавшей ничком на соседней кровати.
– Отхлебни глоточек веселого пойла, – сказала она надтреснутым голосом. – Давай, детка. Какого черта так убиваться?!
Миссис Паркс посмотрела с удивлением вверх, на источник странного голоса, и незаметно спрятала нож под матрас.
– Ну давай, – подначивала Элси Ящерица, – что уж такое с тобой могло стрястись?
– Я убийца, – сказала миссис Паркс безучастно.
– Ну и ну. Кто это так говорит?
– Они так говорят.
– Что ж, они могут быть чертовски не правы. Скажешь, нет? Вот, сделай глоток. Только один глоток. Офигенный бренди!
Миссис Паркс села и приняла из рук Элси бутылку.
– Вы кто? – спросила она.
– Я Элси. Они зовут меня Элси Ящерица из-за моего поганого синего языка. Я рано усвоила эту привычку и не собираюсь, мать твою, от нее отказываться. Вот так-то лучше.
Миссис Паркс сделала большой глоток бренди и прислонилась спиной к стене. Она ничего не ела уже два дня, поэтому алкоголь сразу ударил в голову и парализовал ее волю.
– А теперь, – сказала Элси, восстанавливая свое право на бутылку, – а теперь рассказывай, как это тебя угораздило, мать твою, стать убийцей?
– Один мужчина, – сказала миссис Паркс. – Он был моим мужем.
– Вот всегда так! – сплюнула Элси. – И что, ты его убила?
– Да.
– Почему? – спросила Элси, усевшись и приготовившись к долгой беседе.
– Я… Он плохо ко мне относился, сделал меня бесплодной, бил меня, а потом хотел сделать из меня проститутку.
– Ему чертовски повезло, что ты всего лишь его укокошила, – заметила Элси. – И когда это было?
– Десять лет назад.
– Десять лет назад? И они только теперь это выяснили?
– Нет, они думают, что я убила и другого человека. Циркача, который жил со мной в одном доме. Его звали мистер Кристофер. Заколот насмерть.
– И это ты его? – спросила, заинтересовавшись, Элси.
– Не думаю. Но, видите ли, я вышла из тюрьмы, и они подумали, что раз я убила одного, то я могла убить снова.
– Мерзкие копы! На, глотни еще.
Тряхнув головой, миссис Паркс отбросила назад свои короткие волосы. Они были давно не мыты. Одета она была в тот же самый костюм, в котором вытаскивала констебля Харриса с крыши. Она заметила, что вся грязная, что у нее черные, обломанные ногти. Элси окинула ее оценивающим взглядом.
– Эй там! – закричала Элси. – Дежурный полицейский!
– Да, мадам? – с едким сарказмом ответил дежурный полицейский. – Что мадам требует? Икру, шампанское?
– Мадам требует, чтобы ты предоставил мне и этой бедолаге возможность принять ванну и переодеться в какую-то чистую одежду. А потом уже поговорим о ланче, – сказала Элси безразличным тоном.
– Но она не хочет принимать ванну, – ответил полицейский. – Да и есть она тоже не будет.
– А это оставь старой Элси, – сказала она с хитрецой. – Дай нам только помыться, причесаться, позавтракать, и мы будем как огурчики. И, черт побери, давай по-быстрому! – прокричала она вслед его удаляющейся спине. – Я не принимала ванну и не ела всю эту поганую неделю!
– Я и так это понял, – пробурчал дежурный офицер и отправился воздвигать перегородку, отделяющую мужскую душевую от женской.
Глава 12
Нет более в жизни моей
Надежды, что других питает.
Не пристало лгать мне
сердцу своему, что нечто хорошо
Иль будет хорошо.
Эврипид. Троянские женщины
Найти Бранниз было несложно. Джек Черный Блейк держал совет как обычно в баре «Брансвикская броня» на Брансвик-стрит. Когда рядом с ним появилась гигантская фигура сержанта Гроссмита, он никак не отреагировал.
– Пинту, – сказал Гроссман барменше. – Спасибо, Дорис. Какая же у тебя прекрасная фигура.
