И пусть герцог сидел не во главе стола, а чуть сбоку, Бекки подумалось, что Хельга была даже слишком права: вздумай герцог занять престол, королю пришлось бы трудно.
Но между мужчинами не искрило вражды. Де Грейстора, очевидно, интересовала его мастерская, а король… Его бремя куда тяжелей. Монарх едва ли смотрел на претенденток, одинаково равнодушный к любой.
Девушки же вовсю старались привлечь внимание «жениха». Звякали вилочками, вздыхали, шептались и чирикали милые глупости.
Все, кроме маленькой медно-рыжей буки. Та просто ела.
И Бекки заняла себя тем же. О, Создатель! Только бы королю хватило несколько дней охоты. Отец, бывало, неделю гостей привечал… Тогда ей было весело, а вот сейчас совсем нет. Терпеть рядом любовницу герцога - унизительно!
Ужин прошел скомкано. Когда первый голод был утолен, настало время отдыха. Кто-то встал из-за стола, чтобы рассмотреть удивительные механизмы, часть гостей продолжила трапезу, другие занялись разговорами, а Бекки все гоняла по тарелке последний кусочек ростбифа и мучительно искала предлог удрать.
Напрасно!
Звание хозяйки вечера накладывало определенные ограничения, например, бежать к де Грейстору по первому же:
- Леди, уделите мне минуту, пожалуйста.
Пришлось отложить приборы в сторону и все же отлипнуть от стула. Мужчину окружили послы, и разговор опять зашел о погодной машинке.
И ладно бы ответить на несколько вопросов, но совсем недалеко мелькало ало-черное платье бархатной стервы. А еще темно-серое - баронессы…
Мысленно поблагодарив последнюю за участие, Бекки направилась к мужчинам.
Один из них, тот самый разноцветный пэр из Полташ, сделал шаг навстречу, но между ними появился герцог. Локоть опять попал в крепкий захват, мало того, де Грейстор прижал ее к себе самым нахальным образом.
- Это необязательно, - попыталась незаметно вернуть себе хоть каплю свободы.
- Для моей жены обязательно.
Тихий драконий рык вибрировал от напряжения. Будоражил нервы и злил, потому что с таким пылом говорят о настоящей жене, а она… Она…
- Вы есть талант, ледьи, - опять блестел улыбкой посол, будто ничего не происходило, и вопиющее поведение де Грейстора – часть размеренного ужина. – О, дивная пара! Я желаю видеть ваш дуэт в действии. Возможно?
Ее загнали в тупик. Бекки никак не могла подобрать подходящего ответа, но за нее это сделал герцог.
- Вы правы, моя жена чрезвычайно талантлива.
- И я слышал, что рисует пр-р-рекрасно, - шагнул ближе ещё один из послов.
Герцог напрягся. Она чувствовала это всей кожей, хотя мужчина и оставался неподвижным.
- Позвольте узнать, откуда?
Мужчина стушевался. Бекки и сама вздрогнула от густого недовольства и холода, пропитавшего каждую букву. Но прежде, чем, беднягу окончательно размазали по стенке, она решительно вклинилась в диалог. Как там баронесса говорила? Излишняя скромность - грех?
- Какая разница, дорогой герцог? Да, рисую, - обратилась к послу. – Но о качестве своей работы умолчу. Это останется на суд зрителей.
- О, мы бы с удовольствием оценили, - мурлыкнул рядом незнакомый женский голос.
Глава 32
Как черт из табакерки рядом появилась незнакомая ей дама. А на бледном крючконосом лице злая ухмылка.
По спине прокрался холодок. Ее же прямым текстом подталкивают к демонстрации умений! Но Бекки никогда не рисовала для кого-то, кроме отца. И герцога… Ему бы показала работу, не задумываясь. Почему? Робкий вопрос исчез под душной волной паники.
Надо отказаться, но и тут Вильгельм успел первым:
- Моя жена не рисует на потеху публике, дражайшая леди Голстэйн. Это ваши картины можно встретить в любой таверне Австарии.
Женщина ахнула, и Бекки вместе с ней. Чистой воды оскорбление! Да это прямой путь к скандалу!
- По крайней мере, я не боюсь справедливого суда, пусть он звучит из уст черни, - прошипела женщина. - А вашей жене можно было бы и не скрываться, если есть что показать.
От Вильгельма потянуло откровенным раздражением, и, опасаясь ругани, Бекки бросилась спасать вечер, а заодно одного драконьего гада. Он же вызов на дуэль получить может!
- Не думаю, что оценка будет высока, но если есть желание…
- О, да! Вполне, - перебила ее нахалка. – Только прошу, без портретов. Особенно нашего монарха, благослови его Создатель. Это ему не по вкусу, а мы ведь не хотим испортить праздник.
Тебе ни за что не нарисовать портрет, который понравится королю.
Вот что звучало в приторно-сладком голосе. Поганка указала на недостижимую высоту, тем самым обесценивая любую попытку.
- Вы правы, леди Голстэйн. Портреты я не люблю, - прозвучало за спиной. – А ваш муж не любит, когда его жена долго отсутствует.
- Простите, Ваше Величество, - елейно пропела ведьма. – Я хотела предупредить из добрых побуждений.
Да, конечно. А ночью солнце светит. Бекки смотрела на удалявшуюся женщину и очень наделась, что та споткнется и хорошенько прикусит болтливый язык.
Ах, как она теперь понимала уставшего от всего короля! Всего несколько десятков гостей - и такой бедлам, а монарху приходится терпеть куда более шумные сборища.
- Ваш муж прав, леди де Грейстор, - опять подал голос король. – Вы не обязаны никому ничего демонстрировать. Погодной машинки более чем достаточно.
- Истинно так, - подтвердил посол Полташ, - ледьи заслуживает всяческих похвал.
«Ледьи» заслуживает разбитой в пух и прах соперницы. Вызов, что бросила ей Голстейн, как цепкий репейник сидел под кожей и дразнил утереть всем нос. Но как нарисовать портрет-не-портрет?
Смутные ощущения никак не желали складываться в образ. Ей нужно было что-то придумать, что-нибудь такое… Герцог потянул в сторону, и она послушно двинулась следом.
- Не надо, Ребекка, - шепнул, уводя ее дальше от шумных гостей. – Старая, кхм, леди известна нетерпимостью к конкуренткам. Бросается на любую, кто хоть прикасался к кистям, и свято верит в свою исключительность.
- Талантлива, стало быть? – пробормотала, обескураженная внезапной поддержкой.
А еще слишком тесной близостью. Герцог буквально закрыл ее от любопытных взглядов и попыток втянуть в разговор.
- И в уборную бы не повесил.
- Вы – жесткий критик…
И совсем непонятный ей мужчина. Опять между ними человеческий разговор, а чуть меньше получаса назад дракон рычал и плевался обвинениями о развратном наряде.
- Мазня остается мазней, как ее ни преподноси. Ребекка…
Звук собственного имени завибрировал на нервах щекотными искорками.
