Примерно в это же время Кылыч-Арслан, которому было уже за семьдесят, решил поделить свои владения между сыновьями. Помимо десятерых сыновей у султана был еще брат и его сын, которые тоже участвовали в дележе. Однако один из десяти сыновей, должно быть, исчез, поскольку источники дружно указывают только одиннадцать частей: Токат (Рукн ад-Дин Сулейман-шах), Никсар (Наср ад-Дин Баркиярук), Эльбистан (Мюгис ад-Дин Тогрул-шах), Кайсери (Hyp ад-Дин Махмуд Султан-шах), Сивас и Аксарай (Кутб ад-Дин Мелик-шах), Малатья (Муизз ад-Дин Кайсар-шах), Нигде (Арслан-шах), Анкара (Мухи ад-Дин Масуд-шах), Улуборлу (Созополис) (Гияс ад-Дин Кей-Хосров), наконец, Эгерли в Тавре и Амасья были отданы соответственно Санджар-шаху и Низам ад-Дин Аргун-шаху, брату и племяннику Кылыч-Арслана. Эти назначения были сделаны официально в диване Кылыч-Арслана, и каждый из наследников был обязан раз в год являться к отцу со своим войском. Поначалу Кылыч-Арслан, видимо, намеревался оставить себе только столицу Конью (Иконий).
Чего хотел добиться Кылыч-Арслан, следуя этой старой фамильной концепции? Надеялся ли он унять нетерпение своих сыновей или добиться, чтобы после его смерти ни один из них не был лишен того, что ему положено было иметь? Или он имел в виду какие-то более эффективные действия, которые становились все более необходимыми с учетом волнений среди туркменов? Как бы то ни было, очень скоро между братьями начались усобицы, из-за которых ухудшились даже их отношения с отцом, где бы он ни появлялся, чтобы поддержать одного из них против его соперников, выдвигавших свои требования. Непреодолимое желание воспользоваться воинственным духом туркменов, который можно было направить куда угодно, привело к тому, что начались конфликты. В результате семейных раздоров поле деятельности туркменов расширилось на новые территории.
Старшим сыном был Кутб ад-Дин Мелик-шах. Так или иначе, но, будучи назначен сюзереном над своими братьями с правами на Конью, он на всякий случай намеревался без промедления обеспечить себе получение этого наследства, взяв под контроль город и территорию своего отца. В первой половине 1189 года с помощью туркменов он вступил с ним в бой, но потерпел неудачу. Однако в чем он действительно преуспел, так это в том, что возбудил недоверие между отцом и его старым советником Ихтияром ад-Дин Хасан ибн Гаврасом, который попросил разрешения уйти на покой и уехать к Мангуджакиду Бахрамшаху из Эрзинджана, на чьих землях у него, как у члена старой трапезундской фамилии Гаврасов, по-видимому, имелись владения. По дороге Хасан был убит туркменами, возможно, не без участия Бахрамшаха, для которого его присутствие создавало определенные деликатные проблемы и который после его смерти унаследовал его владения (сентябрь 1189 г.). Затем зимой 1189/90 года при невыясненных обстоятельствах, но также с помощью своих туркменов Кутб ад-Дину удалось вынудить своего отца позволить ему разделить с ним власть и взять под свой контроль Конью.
Такой была ситуация, с которой встретился император Фридрих I Барбаросса во время 3-го Крестового похода. Еще до 1178 года из-за противодействия его итальянской политике со стороны Мануила Комнина германский император установил отношения с турецким султаном. В 1188 году он вспомнил об этих контактах и, чтобы подготовить для своих войск проход через Малую Азию, а также через Византийскую империю, отправил к султану знатного германца Готфрида фон Вейзенбаха. Первый ответ он получил, еще будучи в Германии, в Нюрнберге, более официальное посольство во главе с неким Токили (?) и в сопровождении Готфрида намеревалось встретить его на марше, но из-за крайне напряженных отношений между Барбароссой и греками посольство на несколько недель задержали в Константинополе и отобрали все подарки, которые оно везло. Освободившись, благодаря договору, заключенному между императором Исааком Ангелом и Барбароссой, который в то время находился в Адрианополе, посольство добралось до него 14 февраля 1190 года с обещанием султана содействовать Барбароссе во время путешествия через его владения и оставаться с ним до начала кампании. Через несколько дней прибыло другое посольство, отправленное Кутб ад-Дином, чтобы догнать посольство, которое его отец отправил до того, как принял обязательство подчиняться ему (Кутб ад-Дину). Это посольство давало такие же обещания, но его цель совершенно точно состояла в том, чтобы на территории Анатолии не допустить участия Барбароссы в какой-либо политической игре, враждебной Кутб ад-Дину.
На самом деле, хотя у нас нет оснований сомневаться в том, что Кылыч-Арслан искренне хотел организовать мирный проход крестоносцев, эта позиция не могла вызывать сочувствие у всех турков. Он и сам наверняка принимал во внимание растущее влияние Саладина. В конце 1187 года Кылыч-Арслан послал Саладину с Хасаном Гаврасом поздравление по случаю взятия Иерусалима и обручил своего сына Кутб ад-Дина с одной из его дочерей, а Саладин, естественно, настраивал Сельджукидов оказывать сопротивление крестоносцам. Более того, совершенно очевидно, что туркмены, если оставить в стороне присущую им недисциплинированность, испытывали естественное желание попытаться напасть на христианскую армию, а Кутб ад-Дин, как мы видели, имел с ними связи.
Это объясняет уклончивое поведение со стороны турок, которое на плохо информированных германцев могло производить впечатление двуличия. В апреле крестовый поход вышел из Филадельфии и Лаодикеи – последних греческих бастионов, со всех сторон окруженных турками. В любом случае эти обитатели приграничных территорий не знали ни о какой охранной грамоте со стороны султана. Кей-Хосров из Улуборлу (Созополиса) только что предложил свои услуги мятежнику Мангупу и в союзе с ним разграбил Карию и Фригию. Басилевс вынужден был заплатить ему, чтобы он сдал мятежников. То, что они отказались предоставлять снабжение для германской армии, а также угрожали и пытались неожиданно напасть на нее, было вполне ожидаемо, что и объяснили Барбароссе посланники султана, которые даже делали вид, что довольны поражениями, нанесенными им тем, кто бунтовал против власти султана. Однако, судя по всему, вскоре после этого в дело вмешался сам Кутб ад-Дин с другими туркменами, которыми, как пишет автор «Gesta Frederici», командовал некий Rostagnus. Такое впечатление, что этим именем должны были обозначать Рустема, который если сам и не был жив, то оставил его как название туркменов, составлявших его войско. В данных обстоятельствах такие официальные лидеры сельджуков, как правитель Анкары Мухи ад-Дин и эмиры Чанкири и Филомелиона, были вынуждены участвовать в боевых действиях против крестоносцев, а посланникам самого Кылыч-Арслана из опасений за свою судьбу пришлось покинуть Барбароссу под тем предлогом, что они едут улаживать дела. Конечно, больше они не вернулись. Результатом всего этого стала серия столкновений, в которых силы туркменов были рассеяны, а германцы прибыли под стены Коньи уже не в хорошем расположении, а исполненные решимости силой наказать своих противников за вероломство. Кылыч-Арслан попытался вступить с ними в переговоры, но тщетно. Ему оставалось только укрыться в цитадели. Кутб ад-Дин попытался освободить столицу, но был разбит, а германцы начали грабить город, что привело к упадку власти молодого правителя. Он уже подвергался критике со стороны своего брата Мухи ад-Дина и теперь с радостью согласился передать дела отцу, чтобы тот улаживал ситуацию. Последний, возложив вину на сына, заключил с германским императором, стремившимся добраться до Сирии, соглашение, которое отличалось от заключенного в феврале только тем, что теперь ему пришлось передать заложников. Несмотря на то что султан не был виновен в нападениях, которым подвергались германцы со стороны других обитателей приграничья из расположенной в Тавре Ларанды, им пришлось взять с собой заложников, которых предполагалось освободить, когда они войдут в Киликию. Несколько дней спустя Барбаросса утонул в одной из киликийских рек (июнь 1190 г.).
