– Но неужели даже тени сомнений не шевельнулось? – напирала Светлана Аркадьевна. – Вы пять минут назад сказали, что считали жену здравомыслящей и уравновешенной женщиной, и вдруг поверили такому серьезному навету…
– Ну я и сына тогда уже много лет считал своим сыном, – улыбнулся Филипп Николаевич, – как-то дико было сомневаться в том, что он мой, но да, вы правы, я не поверил, что у жены развилось послеродовое расстройство психики. Я потом спрашивал у дяди Сережи Берга, который консультировал Лерочку в роддоме, что, наверное, вся ситуация явилась результатом какого-то недопонимания, но он мне объяснил, что нет, это определенно был психоз. Видите ли, диагноз ставится не только на основании картины мира пациента, но и по его реакциям на ситуацию. Например, за стеной раздается стук. Нормальный человек сразу сунется к соседям узнать, что там у них творится такого интересного, а сумасшедший сразу поймет, что это инопланетяне передают ему важную информацию, запишет ее и отправится на радио для обнародования послания с другой планеты, или совершит не менее нелепые поступки, исходя из понятной лишь ему логики. И будет признан душевнобольным, несмотря на то что стук за стеной вполне реален. Так, к сожалению, случилось и с Лерочкой. Подмена ребенка в роддоме ситуация редчайшая, но не невозможная, мне кажется, что все матери немножко опасаются в нее попасть, и это нормально. Но когда подозрение без всяких доказательств превращается в уверенность, а потом в одержимость, то это уже симптом. Если бы Лерочка спокойно поделилась своими опасениями с лечащим доктором, то он объяснил бы, что в первые несколько часов жизни дети меняются до неузнаваемости, и ничего нет удивительного, что она не узнала сына через сутки с лишним. Но беда в том, что она сразу категорически заявила, будто ребенок не ее, и не хотела слушать никаких разумных доводов. Вела себя беспокойно, нарушала распорядок дня в отделении, звонила всем подряд, даже тем, кто совершенно точно ничем не мог ей помочь…
Филипп Николаевич развел руками. Ирина кивнула, прикидывая, как сама поступила бы на месте Валерии. Действительно, дети меняются, но она сразу узнала Егора, когда ей принесли его кормить, никаких мыслей о подмене не возникло, а с Володей она чуть не умерла в родах и увидела младшего сына только через два дня, но не сомневалась, что это ее ребенок. А если бы закрались тревожные мыслишки, тогда что? Поделилась бы ими с врачом или лучше с опытной акушеркой, и они быстро убедили бы ее, что опасения напрасны, фирма веников не вяжет и детей не путает. На том бы и кончилось. Нет, поведение Валерии можно было бы счесть адекватным, если бы она приводила какие-то веские аргументы в пользу своей гипотезы. Например, у ее ребенка родимое пятно, а у этого нет. Или у этого шесть пальчиков на ножке, а у ее сына было пять. Особая примета могла стать серьезным доводом, но ведь ее не было… Хотя стоп! Недоношенность и маленький вес вполне себе примета, и она совпадает, так что Коля Гаккель никакой не подменыш.
– А почему об эпизоде психоза нет никаких упоминаний в истории родов, да и вообще нигде? – поинтересовался государственный обвинитель.
Филипп Николаевич засмеялся:
– Вы серьезно?
– Вполне. Отвечайте, пожалуйста, по существу дела.
– Ну если по существу, то руководство роддома уже хотело вызывать психиатра и оформлять все официально, и папе стоило большого труда уговорить их этого не делать. Иначе жену поставили бы на учет, она не смогла бы работать по специальности, в общем, многие дороги сразу бы закрылись перед ней. Разве справедливо губить жизнь женщине только потому, что у нее на фоне преждевременных родов и сильного кровотечения развился кратковременный психоз?
– Время вроде бы показало, что справедливо, – шепнул Ирине на ухо заседатель Шубников, – иронично, что этот риторический вопрос задает именно он.
Ирина кашлянула и слегка отодвинулась. Заседатель циничен, как все врачи, и от него несет перегаром, но по сути он прав. Да, Гаккель-старший своим академическим крылом укрыл Валерию от взоров нашей дорогой карательной психиатрии и подарил невестке полноценную интересную жизнь нормального человека. А второй невестке подарил преждевременную смерть…
Ветров рассказал, что отец частным образом пригласил к Валерии профессора Берга, после консультации которого Валерия успокоилась, бредовые идеи исчезли, и выписали ее из роддома во вполне удовлетворительном состоянии. Берг неофициально наблюдал ее еще некоторое время, но через полгода вынес вердикт, что молодая женщина абсолютно здорова. Просто совпали неблагоприятные факторы: стресс от столкновения с велосипедистом, острая кровопотеря, вызвавшая кислородное голодание мозга, и неудачный наркоз, который в деревенском роддоме делал даже не анестезиолог, а хирургическая медсестра.
– И вы хотите нас убедить, что только через несколько лет узнали обо всей этой истории, да и то случайно? Но как же так? Сами только что заявили, что ваша жена звонила всем подряд, кому надо и кому не надо, а собственному мужу почему-то не сообщила. Странно, очень странно… – Светлана Аркадьевна многозначительно хмыкнула.
Ирина вздохнула, понимая, что в этот раз ей досталась худшая разновидность заседателя: активная, любопытная и тупая. Три секунды назад сказали тебе, что у человека развился острый психоз, а ты продолжаешь искать логику в его поступках!
О том же, кажется, подумала и подсудимая, потому что Ирина заметила на ее губах мимолетную улыбку.
– Во-первых, тут чисто техническая причина, – терпеливо объяснял Ветров, – в больницах телефонный автомат с заблокированной восьмеркой, по межгороду не позвонишь, даже если очень захочешь, а во-вторых, и некуда. Там, где я служил, телефон был только на переговорном пункте. Если со мной хотели связаться, то заранее заказывали разговор на определенное время, и мне с почты приходила бумажка, чтобы я прибыл во столько-то такого-то числа, а это было не всегда возможно, у военных рабочий день ненормированный. Поэтому я сам звонил примерно раз в неделю. Ну или когда связь была.
– И родственники не сообщили, что у вашей жены развился психоз?
Филипп Николаевич отрицательно покачал головой:
– Нет, отец рассказал, что Коля родился раньше срока, а у Лерочки началось кровотечение, но врачи быстро справились с ситуацией, и теперь все в порядке, мать и ребенок вне опасности.
– А потом неужели вы не были шокированы, когда узнали, что от вас скрыли такой важный факт? – не отставала Светлана Аркадьевна.
– Честно говоря, нет. Я ведь был тогда не вальяжной богемой, а простым лейтенантом медицинской службы, для которого существует сначала приказ, а потом уже сильно позади все остальное. Я не мог остаться с женой до рождения нашего первенца, не мог сорваться со службы, чтобы ухаживать за нею, когда она заболела. К сожалению, супруге военнослужащего приходится много чего выносить на своих плечах и многие задачи решать в одиночку. Жить черт знает где, без конца переезжать, волноваться за мужа, ждать его с опасных заданий… Это трудная доля, и не зря наших жен называют боевыми подругами. Сейчас, слава богу, мирное время, но все же иногда служба сопряжена с опасностями, и, честно говоря, хочется знать, что если ты погибнешь, то жена твоя без тебя не пропадет и детей поднимет. Поэтому родственники ничего мне и не сказали, чтобы у меня была такая уверенность. Все равно я не смог бы покинуть расположение части и рвануть в Ленинград, так они и решили не тревожить меня напрасно.
