Казакевичу, одному из немногих писателей-ополченцев, довелось выйти из окружения. При выходе из окружения 9 октября 1941 года он был контужен. Впоследствии его направили на краткосрочные курсы командиров пулеметных взводов. Несмотря на полную «штатскость», он был совершенно уверен в себе. Однажды политрук, в отсутствие Казакевича, заметил, что тот все схватывает на лету. И заключил: «Ему бы не взводом, а полком командовать». Когда товарищ передал эти слова Казакевичу, тот сказал: «Политрук прав». Необычного курсанта заметил и командир учебного полка подполковник Захарий Выдриган, ветеран Первой мировой и Гражданской. Когда Казакевичу присвоили звание младшего лейтенанта, он назначил его своим адъютантом. Между кадровым военным Выдриганом, окончившим, по его словам, лишь церковно-приходскую школу, и членом Союза писателей Казакевичем завязалась дружба. Выдриган, несмотря на скромное образование, был книгочеем, а Казакевич, по словам полковника, был «ходячей библиотекой». Но ценил он своего «ужасного адъютанта», как показало недалекое будущее, не только за это.
Когда в штабе запасной учебной бригады узнали, что в адъютантах у Выдригана член Союза писателей, Казакевича забрали для «использования» в многотиражной газете бригады. Это можно было бы счесть удачей: служба по специальности во Владимире, далеко от фронта, а значит — от смерти. Причем этой службы он не добивался, она сама его «нашла», и подобного рода служба (вполне полезная) стала уделом многих советских писателей. Однако военная биография Казакевича радикально отличается от обычной писательской. И «сделал» эту биографию он сам. В ночь с 25 на 26 июня 1943 года младший лейтенант Казакевич сбежал на фронт, то есть формально дезертировал, рискуя попасть под трибунал. Командиру бригады и начальнику политотдела он оставил письма, в которых объяснял свой поступок. Начальнику политотдела он, в частности, писал:
Желание, горячее и непреоборимое, быть на фронте, активно бороться в рядах фронтовиков за наше дело — желание, о котором я вам много раз говорил, — вот причина моего внезапного отъезда. С точки зрения житейской мне здесь жилось прекрасно. Но у меня с немцами большие счеты — я коммунист, командир, писатель. Пора мне начать эти счеты сводить.
Поспособствовал «дезертирству» Казакевича на фронт Выдриган, получивший назначение на Западный фронт на должность заместителя командира 51‐й стрелковой дивизии. Выдриган прислал бывшему адъютанту, по сути, подложный вызов. И Казакевич едва избежал трибунала. Но, в общем, пронесло.
Казакевич сбежал на фронт не для того, чтобы писать. И ничего не написал до конца войны, не считая стихов «по случаю». Служил поначалу в 174‐й стрелковой дивизии, куда перевели на ту же должность Выдригана. Однако служил Казакевич теперь не адъютантом, а в разведке. Здесь он получил свою первую награду — медаль «За отвагу». Из наградного листа:
10.09.43 г. разведгруппа 508 сп получила приказ произвести ночной поиск и взять пленного. Поиск оказался неудачным. Приказ не был выполнен. Тогда пом. начальника разведотделения лейтенант Казакевич, проявив отвагу и настойчивость, приказал произвести дневной поиск, взяв на себя ответственность за все последствия поиска в дневное время. Он возглавил разведгруппу, организовал поддержку минометов и пулеметов, повел разведчиков на передний край.
Установив, что из одной траншеи противника ночью был взят язык соседней частью, лейтенант Казакевич пришел к выводу, что противник в этой траншее всю ночь бодрствовал и к утру, очевидно, отдыхает. В этой траншее он и решил организовать поиск, проявив, таким образом, находчивость и предусмотрительность.
В результате приказ был выполнен: среди бела дня был захвачен в плен вместе с оружием немецкий унтер-офицер, член нацистской партии, награжденный Железным крестом, Альберт К., давший ценные сведения о противнике.
29 сентября 1943 года Казакевич писал жене:
Я подозреваю, что ты беспокоишься обо мне. Ты привыкла, что я пишу тебе часто. Но в последнее время я не мог тебе писать — мы в непрерывном движении вперед — с боями, в условиях тяжелых, когда каждую минуту хочется писать завещание.
Но все эти тяготы, все необычайное напряжение нервов и сил бледнеют перед чувством глубокого удовлетворения. Жители встречают нас как дорогих гостей. «Родина пришла», — сказал мне старик, встречая меня (я ездил верхом) у своего двора. Женщины выносят на крыльцо молоко, варят картошку, ухаживают за ранеными. Поистине великая радость у людей, у детей, у всех.
Дорогие мои, я вспоминаю о вас при виде несчастных женщин и детей, бредущих без крова по опаленным дорогам, и мое сердце сжимается от нежности и жалости — к вам и ко всем.
Дела идут хорошо. Немец, огрызаясь, плюясь огнем, отходит, иногда бежит к своей гибели.
Затем лейтенант Казакевич служил помощником начальника оперативного отделения штаба 76‐й Ельнинской стрелковой дивизии Западного фронта, командиром которой был назначен Выдриган. Дружба с комдивом и служба в штабе совсем не гарантировали жизни и даже относительной безопасности. Свой первый орден Красной Звезды Казакевич получил за то, что, будучи послан в войска, «находясь на переднем крае, личным примером и храбростью воодушевлял бойцов и офицеров на выполнение поставленных задач, чем способствовал овладению сильно укрепленным пунктом противника в деревне Боброво». Бои происходили в период с 15 ноября по 3 декабря 1943 года.
Этот эпизод требует пояснения. Чем примечательна белорусская деревня Боброво и почему бои за нее велись почти три недели? Боброво была частью сильно укрепленной обороны противника на подступах к Орше. Взятие Орши открывало Красной армии путь в Польшу. Командующий армией генерал-полковник Василий Гордов не слишком считался с потерями и каждый день требовал во что бы то ни стало прорвать оборону противника и взять Боброво.
Немцы занимали очень выгодные для обороны позиции за ручьем, на его высоком западном берегу. Там были и леса, и неразрушенные деревни. Семьдесят шестая дивизия занимала изрезанную оврагами равнину, от края до края просматривавшуюся и простреливавшуюся немцами. Единственным спасением были залитые водой овраги. Там прятались, как писал впоследствии в повести «Сердце друга» Казакевич, «люди, окопавшиеся в глинистой хляби огромных, тянувшихся на десятки километров оврагов, простуженные, охрипшие, покрытые фурункулами». Кроме свинцового, шел и обычный дождь. Он шел целый месяц. А потом ударили морозы. Немцы не жалели снарядов и мин. Дивизия несла огромные потери, но приказ был прежним — наступать. Тогда командир дивизии Захар Выдриган решил создать штурмовой отряд, в котором собрать бойцов из фактически уже не существующих полков. Командиром был назначен командир одного из полков подполковник Голубев. Ему было предоставлено право выбрать себе из остатков офицерского состава замполита и начальника штаба. Начальником штаба Голубев выбрал старшего лейтенанта Казакевича.
Казакевич тихо спросил назначенного комиссаром старшего лейтенанта Виктора Шикова:
— Ты веришь, что мы своим отрядом ворвемся в Боброво?
