— Луи! — Мариетт бросилась брату на шею и чмокнула его в щеку. — Я и не знала, что ты будешь на вечеринке. Как Лаура?
— Неплохо, — сдержанно ответил Луи. Он не любил говорить о Лауре в присутствии посторонних. Многие и не догадывались о ее существовании.
Мариетт наморщила носик и промолвила извиняющимся тоном:
— Прости, я забыла.
— Я и не сердился, — мягко возразил он и поцеловал ее в лоб. Протянув руку ее мужу, спросил:
— Как дела, Эдуард?
— Все хорошо, спасибо. — Эдуард, грузный лысеющий мужчина, имел довольно заурядную внешность. О нем можно было сказать лишь одно: не безобразен. На лице — маска светской вежливости, проницательный взгляд. — А ты как поживаешь?
— Прекрасно. — Покончив с любезностями, Ронсар обнял сестру за талию. — Ты выглядишь потрясающе. Это платье тебе очень идет.
Она зарделась и провела ладонью вдоль изгибов сверкающего розового платья.
— Оно не слишком молодежное?
— Дорогая моя, это ты цветешь, как юная роза.
— Вот и я ей то же говорю, — подхватил Эдуард. — Она хорошеет с каждым днем. — Довольно банальный комплимент был сказан от чистого сердца. То обожание, с каким Эдуард относился к его сестре, свидетельствовало в его пользу.
— Ах, вот и Джульетта! — воскликнула Мариетт. — Я должна перекинуться с ней парой слов. — И она умчалась прочь, а ее пышные юбки развевались, как будто она вот-вот взлетит.
Ронсар и Эдуард отделились от толпы и стали неторопливо прогуливаться, непринужденно беседуя и раскланиваясь со знакомыми.
— Похоже, сегодня здесь собрались все члены правительства, — заметил Ронсар. — Интересно, к чему бы это?
Эдуард пожал плечами и добродушно усмехнулся:
— Выборы, мой друг. Всеобщее оживление. К тому же коммерция тоже сулит немалые выгоды. Ирак собирается купить у нас очень дорогую компьютерную систему, а американцы, как всегда, ставят нам палки в колеса. У них здоровая экономика, и поэтому они не понимают тех сложностей, с которыми сталкиваются другие страны. Наши промышленные магнаты терпеть не могут, когда Америка вмешивается в их дела. Но если мы прикажем им убираться восвояси… — Он беспомощно развел руками. — У американцев куча долларов. Что тут поделать?
— А делать что-то непременно надо, — сухо произнес Ронсар.
Французы были против американской экспансии в мировом масштабе. Франция для французов, и да будет так. Как бы Америка ни старалась навязать свою волю другим странам, ей не поспеть повсюду. Франция соглашалась для вида, но поступала так, как того требовали ее интересы. Прагматизм — краеугольный камень французского национального характера.
— Русские, конечно же, рвутся закупить новейшие технологии, но им нечем платить. Возможно, за них заплатят американцы. Мы живем в интересное время, не так ли?
— Да, очень интересное. — За последние десять лет старые связи распались, политика постоянно меняется. Все это благоприятствует его бизнесу. Неустойчивость, нестабильность ему на руку.
— Здесь находится и американский посол, — продолжал Эдуард. — Его помощник тоже бродит в толпе, навострив уши.
Помощник посла был агентом ЦРУ. Всем все про всех известно, но нет-нет да и просочится какая-нибудь сенсационная информация. Разведчики и шпионы зачастую являются источниками тех сведений, которые их правительства нелегальна передают правительствам других стран. Международный кризис никому не нужен.
— К послу и его жене приехала знакомая. Она дочь старых друзей мадам Терио. Прелестная молодая женщина. На светских приемах всегда мелькают одни и те же лица, поэтому нам приятно видеть новичков.
Ронсар, как всякий мужчина, никогда не обходил вниманием хорошеньких молоденьких женщин (если только они не были чересчур молоденькими — смешливые девушки-подростки его не интересовали).
— Покажи мне ее, — лениво протянул он.
Эдуард оглянулся.
— Вот она, — сказал он наконец. — У окна. Брюнетка в белом. У нее очаровательные глазки.
Ронсар взглянул туда, куда указывал Эдуард, и увидел незнакомку. Она стояла рядом с мадам Терио и с вежливой заинтересованной улыбкой слушала министра финансов, который наверняка развивал свою любимую тему — скачки.
Ронсар восхищенно затаил дыхание. Эдуард не преувеличивает: она и в самом деле прелестна. Не красавица, но… очень мила. Одета скромно и все равно невольно привлекает к себе внимание. Возможно, ее выделяет из толпы то спокойное достоинство, с которым она держится, да еще взгляд темных глаз. Ронсар мысленно согласился с Эдуардом: у нее красивые глаза — черные как ночь. Заглянув в их бездонную глубину, мужчина забудет, о чем говорил.
Платье у нее простое, белое, но изысканного покроя и выгодно оттеняет белизну кожи, сквозь которую просвечивает румянец, и кажется, можно видеть, как кровь струится по жилам.
Стройная, но не худая, как большинство современных модниц. Платье обтягивает приятные округлости бедер и небольшую, но красивую грудь. Из украшений на ней были жемчужные бусы, браслет на правом запястье и серьги. Она повернулась в его сторону, и жемчужная нить сбилась и обвила ее левую грудь.
Она машинально поправила бусы, и этот мимолетный жест не ускользнул от внимания Ронсара.
— Она замужем? — Французы не придают значения условностям, тогда как американцы более щепетильны в подобных вопросах.
— Она вдова, — ответил Эдуард.
В этот момент оркестр заиграл легкую мелодию, однако танец еще не начался. Ронсар заметил, как хорошенькая вдовушка повернула голову, прислушиваясь к звукам музыки, и замерла с невыразимой печалью в глазах. Она сказала несколько слов министерскому чиновнику, что-то шепнула мадам Терио, и та сочувственно похлопала ее по руке. Затем вдова тихонько выскользнула через балконную дверь во внутренний дворик посольства.
Ронсар понятия не имел, как давно она овдовела, но, по-видимому, музыка разбудила в ней печальные воспоминания. Молодая женщина не должна грустить, ее надо непременно утешить.
— Извини, — пробормотал он Эдуарду и направился через бальный зал к балкону.
Но пробиться сквозь толпу оказалось нелегко; каждый хотел перемолвиться с ним парой слов. Дамы окликали его и дарили чарующими улыбками. Он пожимай руки, целовал щеки и с извинениями следовал дальше, не отрывая глаз от балконной двери. Министр финансов, с которым она только что беседовала, медлил в нерешительности и наконец, набравшись храбрости, шагнул к дверям. Но Ронсар был тут как тут и ловко проскользнул вперед.
— Вы чрезвычайно внимательны, но ваши услуги не потребуются, — процедил он сквозь зубы.
— А… — Министр заморгал глазами и тут же признал Ронсара. — О да, конечно.
Ронсар вышел в теплую парижскую ночь. Украшенный флагами внутренний дворик освещался светом из окон и сверкающими гирляндами, развешанными на фигурно подстриженных деревьях. В саду были расставлены маленькие столики и кресла, чтобы гости могли на время удалиться из шумного бального зала и подышать свежим воздухом.
