— Да, — ответил Эв. — Я что-нибудь сделал не так?
— Не так?! — возопил Карсон, брызжа слюной. — Не так??!!
— Не лезь на стенку, — сказала я. — Булт не может штрафовать Эва, пока он не зачислен в экспедицию.
— Но я не понимаю, — пожаловался Эв. — Что я сделал такого? Просто вел джип…
— Поднимал пыль, оставлял следы шин, — сказал Карсон. — Выпускал выхлопные газы из глушителя…
— Колесными экипажами разрешено пользоваться только в пределах территории, принадлежащей правительству, — объяснила я Эву, у которого глаза вылезли на лоб.
— Так как же вы передвигаетесь? — спросил он.
— А мы и не передвигаемся, — ответил Карсон, яростно оглядывая пони Булта, который явно собирался опять хлопнуться на спину. — Объясни ему, Фин.
Я слишком устала, чтобы пускаться в объяснения, а уж тем более идей Старшего Братца о том, как полагается исследовать планету.
— Расскажи ему про штрафы, — сказала я. — Пока я буду разбираться с Бултом. — И пошла через двор к воротам.
На мой взгляд, нет ничего хуже, чем служить у правительства с комплексом вины. На Буте мы всего лишь вели топографические съемки, но Старший Братец не желал давать повода для обличений его «оголтелой империалистической экспансии» и жестокого обращения с коренным населением, какое имело место при колонизации Америки.
А потому был создан свод правил «сохранения планетарных экосистем» (подразумевавший, что нам не разрешается строить плотины и убивать местную фауну), а также «защиты туземных культур от загрязнения их чуждой технологией» (видимо, запрет снабжать их огненной водой и огнестрельным оружием) и система штрафов за нарушение этих правил.
Тут-то они и допустили свою первую ошибку. Штрафы-то выплачивались туземам, а Булт и его племя прекрасно разобрались, что к чему, и не успели мы глазом моргнуть, как начали уплачивать штраф за то, что наши ноги оставляли следы на земле, а Булт, в свою очередь, начал загрязняться чуждой технологией в самом широком масштабе на выручаемые за это средства.
Я решила, что он будет где-нибудь возле ворот по колено в покупках, и не ошиблась. Когда я открыла дверь, он вскрывал контейнер с зонтами.
— Булт, ты не можешь взыскивать с нас штрафы за причиненное джипом.
Он вытащил зонтик и обследовал его. Зонтик оказался складным. Булт выставил его вперед, нажал на кнопочку, и по краю зажглась цепь огоньков.
— Нарушения поверхностной структуры почвы, — сказал Булт.
Я протянула ему журнал:
— Ты знаешь правила. «Экспедиция не несет ответственности за ущерб, нанесенный любым лицом, не являющимся членом экспедиции».
Он все еще возился с кнопочками. Огоньки погасли.
— Булт — член, — сказал он и выстрелил зонтиком, чуть не угодив мне в живот.
— Поосторожнее! — взвизгнула я, отскакивая. — Булт, ты не можешь взыскивать штрафы.
Булт положил зонтик и открыл большую коробку с игральными костями. Карсон бы возликовал: когда он не может есть меня поедом, его самое любимое развлечение — бросать кости.
— Туземы не могут взыскивать штрафы! — сказала я.
— Неуважительный тон и манера, — сказал он.
Нет, я слишком устала и для этого! А надо мной все еще висели отчеты… Булт вскрыл ящик с занавесками для душа, а я пошла в столовую.
— Детка, я дома! — крикнула я, открывая дверь.
— Привет! — пропела КейДжей из кухни. Ну, хоть что-то!
Она появилась в дверях, улыбаясь и вытирая руки полотенцем. При полном параде, чистое лицо, перманент и блузка, открытая до тридцатого градуса северной широты.
— Обед почти готов, — возвестила она весело, смолкла и поглядела по сторонам. — А где Эвелин?
— В конюшне, — ответила я, сваливая свою ношу на стул. — Беседует с Карсоном, исследователем планет. Ты знаешь, что мы знаменитости?
— Немытые, — сказала она. — И жутко опоздали. Где вы валандались? Обед остыл. Он был готов два часа назад. — Она ткнула пальцем в мою сумку. Убери с мебели эту пакость. Мне хватает уборки с пылевыми припадками без того, чтобы вы сюда грязищу натаскивали!
Я села и закинула ноги на стол:
— А как ты провела день, душечка? Добилась, чтобы какой-нибудь луже присвоили твое имя? Прибрала кого-нибудь к рукам?
— Очень остроумно! Эвелин, кстати, очень милый молодой человек и понимает, каково неделями оставаться совсем одной на планете, когда вокруг на сотни кмов нет никого и неизвестно, какие опасности тебя подстерегают…
— Например, блузку потерять, — сказала я.
— Уж тебе не стоило бы критиковать мою одежду, — сказала она. — Когда ты в последний раз меняла свою? И чем ты, собственно, занималась? Купалась в грязи? И сними сапожищи с мебели. Отвратительно! — И она хлестнула меня по ногам посудным полотенцем.
С тем же успехом я могла продолжить увлекательную беседу с Бултом. Если мне суждено поджариваться на сковородке, пусть уж этим займутся специалисты! Я выбралась из кресла:
— Какие-нибудь касательные?
— Если ты подразумеваешь официальные выговоры, то их шестнадцать. Все в компьютере. — Она вернулась на кухню в вихре блузки. — И приведи себя в порядок! В таком виде ты за стол не сядешь!
— Хорошо, милочка, — сказала я и пошла к консоли. Ввела отчет об экспедиции и просмотрела данные по подповерхностным слоям в секторе 247-72, а затем добралась до удавок.
Обычные любящие послания от Старшего Братца: мы обследуем слишком мало секторов; мы даем слишком мало туземных названий эндемичной флоре и фауне; мы навлекаем на себя слишком много штрафов.
«Касательно языка, используемого членами экспедиции, таковым членам необходимо воздерживаться от уничижительных выражений в адрес правительства и, в частности, от аббревиатур и жаргонизмов типа «Старший Братец» и «идиоты на Земле». Подобные выражения подразумевают отсутствие надлежащего уважения и тем самым подрывают отношения с коренным разумным населением и ставят препоны в достижении целей правительства. С настоящего момента членам экспедиции предписывается называть правительство не иначе, как полным титулом».
Вошли Эвелин и Карсон.
— Что-нибудь интересное? — спросил Карсон, наклоняясь над моим плечом.
— Мы включаем микрофы на слишком большую громкость, — ответила я.
Он похлопал меня по спине.
— Ну, пойду посмотрю погоду и вымоюсь, — сказал он.
Я кивнула, глядя на экран. Он ушел, а я опять занялась касательными, а потом оглянулась. Эв наклонялся надо мной, чуть не упираясь подбородком мне в плечо.
— Можно, я посмотрю? — сказал он. — Так волну…
— Знаю, знаю, — сказала я. — Нет ничего более волнующего, чем читать выговоры Старшего Братца. Ах, извините! — Я указала на экран. — Нам воспрещается называть их так. Нам положено называть их полными титулами. Нет ничего более волнующего, чем читать послания Третьего Рейха!
