«Может, и то и другое», – подумала девочка, приподнимаясь на руках в кровати. Занавески на окне раскачивались как маятник, и Эйприл пришлось схватиться за комод, чтобы удержать равновесие. Опираясь рукой на стену, она направилась к окну.
«Пожалуйста, пусть я ошибаюсь. Пожалуйста, пусть я ошибаюсь. Пожалуйста…»
Она не ошибалась.
Эйприл ахнула, и её тёплое дыхание затуманило прохладное стекло, когда девочка посмотрела наружу, на огромную луну и чернильно-чёрные волны, которые превращались в белую пену, разбиваясь о гладь воды.
Она на корабле.
Посреди моря.
И судно движется очень, очень быстро.
Корабль заскрипел и накренился, и Эйприл чуть не упала. Море было слишком неспокойным, чтобы плыть с такой скоростью, но кто-то решил, что стоило рискнуть. И Эйприл даже не сомневалась кто. И почему.
Девочке стоило бы бояться и паниковать или хотя бы страдать от морской болезни. Но Эйприл никогда не делала то, что от неё ожидали.
Она совершенно не собиралась оставаться там, где не хотела. Даже если дверь была заперта. Любой, кто живёт с Сэйди Мэри Симмонс, начинает по-новому ценить шпильки для волос и старый добрый ручной труд.
Очень скоро Эйприл вышла в коридор, обитый знакомым полированным деревом.
Послышались голоса, но девочка не могла разобрать слов. Где-то хлопнула дверь, и Эйприл юркнула обратно в свою маленькую каюту, закрыв дверь за секунду до того, как кто-то прошёл мимо.
Когда шаги стихли, Эйприл снова выскользнула в коридор и стала красться вниз по лестнице.
Впереди была дверь с табличкой «Только для членов экипажа», но девочка не собиралась слушаться какой-то таблички. Она должна была найти радио или компьютер. Она должна обнаружить способ послать сигнал о помощи или связаться с землёй. В конце концов, Эйприл должна была выяснить, что за чертовщина здесь происходит и сколько ещё она продлится. Где-то в глубине души девочка понимала, что сейчас она очень далеко от дома Винтерборнов, но будь у неё хоть шанс, что это сработает, Эйприл немедленно спрыгнула бы за борт и поплыла.
Но это бы не сработало.
Поэтому девочка просто прокралась по запретному коридору и остановилась перед широкой железной дверью. Прислушалась. Внутри было тихо.
Поэтому Эйприл вытащила шпильку и приступила к работе, а в её голове тем временем начал формироваться план.
«Шаг первый: отпереть дверь».
Секунду спустя замок щёлкнул, и Эйприл толкнула дверь, бросив луч света из коридора на пол тёмной комнаты.
«Шаг второй: включить свет».
Эйприл нащупала выключатель и прищурилась, когда на потолке ожила флуоресцентная лампа, гудя и мерцая. В комнате, куда она попала, были канаты и полки с припасами.
И женщина, привязанная к стулу.
«Шаг третий: разбудить женщину, которая, очевидно, меня родила и потом бросила, но, учитывая обстоятельства, у неё могли быть веские причины так поступить».
Эйприл закрыла дверь и осторожно подошла ближе.
– Эй, эм… Джорджия. – Девочка протянула руку и потрясла женщину за плечо. Эйприл захотелось разрыдаться от облегчения, когда она почувствовала под ладонью тёплую кожу и убедилась, что женщина дышит.
– Джорджия, – повторила Эйприл немного громче. – Проснись, Джорджия, – закричала девочка вполголоса, и вдруг почувствовала, как в горле защипало, а глаза наполнились влагой.
– Мама? – голос Эйприл надломился. И что-то внутри надломилось тоже.
Но женщина не просыпалась. Её голова безжизненно свисала на грудь, и Эйприл невольно вспомнила, что совсем недавно Джорджию ранили и подстрелили, и бог знает что ещё. Она могла и вовсе не очнуться. Она могла…
– Ты назвала меня мамой.
Джорджия была жива. Она пришла в сознание. И впервые с момента первой встречи с Эйприл улыбнулась. Наверное. Или, по крайней мере, стала хмуриться меньше обычного.
– Ага. Просто я уже отчаялась, – призналась Эйприл.
– Я никому не скажу.
– Спасибо, – сказала девочка.
– Скорее всего, я умру раньше, чем смогу это сделать.
Эйприл надеялась, что она шутит – дразнится. Девочка надеялась, что это просто наследственный семейный сарказм. Она хотела услышать мамин смех над этими словами, но Джорджия только спросила:
– Ну что, освободишь меня или оставишь здесь умирать?
– Не знаю, – Эйприл на всякий случай отступила на шаг. – Ещё думаю.
– Думай быстрее, – скомандовала Джорджия, но потом в её глазах вспыхнул огонёк. – Ты до сих пор гадаешь, кто я в этой истории – героиня или злодейка?
Эйприл не стала лгать или кивать в ответ. Она даже не пошевелилась, и её мама произнесла, совершенно, абсолютно не улыбаясь:
– Ох, милая моя, когда-нибудь ты поймёшь… Я и та и другая.
– Да. Я поняла, – Эйприл сглотнула. – Простая арифметика.
Девочка вдруг почувствовала сильную усталость. Ей захотелось обвинить бутылку с водой, после которой она потеряла сознание, но Эйприл понимала, что дело не только в ней. Она устала убегать. Она устала ждать. Она устала скучать по маме, которая оказалась совсем не такой, какую девочка всегда хотела. Но, может, её мама была такой, в какой Эйприл нуждалась.
– Когда горел музей… – медленно произнесла девочка, – как я выбралась?
Корабль покачнулся, свет мигнул, но мир Эйприл был неподвижен, когда её мама сказала:
– Я вынесла тебя.
И тут девочка пришла в движение, пытаясь отыскать нож или ножницы, которыми можно перерезать верёвку или изоленту. Вот только Джорджия была связана не верёвкой и изолентой. Это была цепь.
– Тебя прикрутили к этому стулу цепями! Серьёзно?
– Репутация бежит впереди меня, – сказала Джорджия почти с гордостью. Но от этого цепи никуда не делись.
Эйприл осмотрела комнату, а потом стала изучать стул: может, у неё получится заставить цепь соскользнуть? Может, получится разобрать сам стул? Маленькая шпилька не сможет открыть этот громадный замок, но ведь должен быть другой выход! Эйприл стала обыскивать полки. Там не было кусачек по металлу, но зато нашлась монтировка. Может, у Эйприл получится найти легендарное слабое звено? А это что, жидкий азот?
Эйприл уставилась на маленький контейнер и спросила себя: «Что бы сделала Сэйди?»
– Что… Боже мой, – сказала Джорджия, когда Эйприл взяла контейнер с жидким азотом и начала лить его на цепь.
В воздух взметнулось туманное белое облако под звуки, похожие на шипение жарящегося бекона.
– Эйприл…
– У меня…
– Дверь! – огрызнулась Джорджия, и девочка смогла услышать голоса.
